У лекаря было все также, только сам лекарь не сидел на любимом кресле, укутавшись в плед, а лежал на столе, этим самым пледом прикрытый. Осмотрел сначала комнату, фиксируя все изменения. Тяжелый шкаф к двери сдвинут, но это я сам баррикаду видел. Прочие сундуки на месте, полки, шкафы не тронуты. Веревка на полу, какой-то идиот узел развязал. Жалко, узел тоже о многом сказать может. Стремянка деревянная на полу, поднял, прикинул, до балки под потолком достать легко.
Запоминал расположение предметов, царапин и пятен. Жаль я не Шерлок, чтобы по паре волос всю картину восстанавливать. Ничего не понятно, может главная улика больше скажет.
Тело сказало немногим больше. Лежало уставившись в потолок с легкой обидой и удивлением. Шея сломана одним рывком, подъязычная кость в труху. Это не шаг с табуретки, а полноценный прыжок из-под самого потолка. Вернулся к балке, не первой свежести, но толстая и прочная, на такой даже я свободно висеть смогу, если веревку потолще взять. Следы мощного рывка есть — в местах крепления со стеной свежая сеточка трещин.
Трупные пятна на всех положенных местах, кисти, стопы, точечные кровоизлияния. В ушных ходах кровь, по западанию языка понял, труп сняли часа через полтора после смерти.
Слабый запах перегара улавливался, но на самой грани. Постороннего, тревожного ничего. Осмотрел места, в которые легко незаметно игру воткнуть, шею, руки — ничего.
Странгуляционная борозда характерна для мягкой петли, волокна веревки не нарушены, как бывает если через перекладину тянут. Был бы скотч – можно было с пальцев и с шеи соскобы волокон снять, с другой стороны микроскопа все равно нет. Как хотелось забормотать вслух — «Причина смерти: механическая асфиксия вследствие сдавливания органов шеи петлей».
Закинул плед на лицо. Разочарование, расстройство. Какой же ты, Боря, ущербный. Нет ни врачебного чутья, ни интуиции криминалиста. Совсем нет, или нарабатывать надо? Нихрена, у меня уже на первом курсе, да на первой же практике уже проявлялось. Да что там, еще до того, как медиком стать решил. Никогда мне в этом теле своих прошлых успехов не достигнуть.
Пнул сундук, Пантелей, тебе это и при жизни нужно не было, а теперь и подавно. Забрал скрутку с медицинскими инструментами.
— Степан, уходим, больше тут делать нечего.
— Барин, поняли чего? Смотрели так шибко по-ученому, будто знаете, где глядеть надо.
— Тело кто нашел? И сняли зачем?
— Так как конюшня запылала, Тришка жеребца баронского спасать кинулся и спину обжег. Мигом за Пантелеем послали. Два охранника Сидор и другой Сидор побегли, я сам послал. Потом второй вмиг назад стрелой, в петле говорит лекарь. Нам сразу недосуг было. Все душегубов ловили, потом конюшню разбирали, чтоб огонь на слободу не перекинулся. Вот Сидор первый его из петли и вынул.
Значит в тоже время, как я с Остапом семейные проблемы решал — Пантелей петлю вязал, сам или нет? Ни доказать, ни опровергнуть, ничего явного не нашел.
Следующей сценой, заслуживающей внимание, была сцена прощания с матушкой, насилу отлип, перемазанный помадой, тушью и соплями. На вокзал провожать не позволил, хватило концерта во дворе. Даша помахала из окна, прилипнув носом, не пустили на улицу сокровище. Дядя Петя выдал манускрип, свернутый в трубочку, обнял, по спине похлопал. Что-то незаметно в карман скользнуло.
Оглядел внимательно, серьезно, — Знаешь, Боря, я начинаю думать, что у тебя получится.
Я поглядел ему в глаза, кивнул, — Дядя, посади еще слугу в экипаж.
—Зачем? Стой. Погоди, я понял. Степан не вернется.
…
Как только карета заскрипела по мостовой, расслабился, откинулся на подушках. Неужели все, вырвался? Оставлять позади нерешенные дела — последнее дело. Отчего куча людей в петле — не выяснил, а значит кто-то под ударом остался. Куда барон делся — не спросил, своих проблем хватало. Звякнула милость, особый звон и дрожь в кончиках пальцев, при поступлении денег от отца также было. Так и есть, от дяди Пети поступила целая тысяча с жизнеутверждающим напутствием — «Розу нашли, спасибо, успели вовремя. Племянник, постарайся не сдохнуть».
Кстати, чего он там в карман сунул. Коробочка в каких девчатам колечки дарят. Внутри слеза, блеклый розовый камушек. Один из четырех, которых за Дашу отдать готовили. Мог бы больше дать. Стоп, Боря, не жадничай, и на том спасибо. На дяде весь род остался, тем более что с бароном — нерадивый один разберет. Как узнать, от какого умения? Милостью придавить – применится сразу или нет?
— Егор, ты готов, ты решился?
— Ничего я не готов, чую, от тебя покоя не будет. Глаза бы тебя не видели.
Вредный старикан, но очень полезный. И с Дашей, и с Олесей помог.
— У тебя же один, а говоришь глаза. Стареешь, заговариваешься.
— Вали ты из моей жизни, мочи нет.
Последний аргумент, — Егор, хватит капризничать, как беззубый старикашка, со мной девчонка поедет, без кисти. Ей тяжело сейчас, боюсь руки на себя наложит. Если у нее перед глазами будет такой бойкий… мужчина в возрасте и тоже не целый. Понимаешь? В память о Марине, побудь рядом хотя бы пару дней.
Стыдно, Боря, ниже пояса бьешь.
— Стыдно, Боря, такими словами кидаться.
— Чего еще сказать, где тебя забрать? Мы уже выехали.
Встреча Егора прошла не совсем по плану. Услышал громко нехорошее слово на букву Б, крик, звон и грохот на крыше. Мигом выкатился, рявкнут так, что сразу сорвал голос, — Стоять оба.
На месте, где стоял Егор торчал знакомый топор, разворотив мостовую. На месте, где Степан правил лошадками — тоже кое-что торчало, один кинжал в сиденье, второй в стене сарая, аккурат на уровне головы. Степан значит на крыше залег, Егор за кучей мусора схоронился, ждут чего-то и зубами скрипят.
Крикнул громко, надо переорать запасного слугу, изображающего недорезанного порося, — Степан познакомься, это Егор, мой дядька.
— Я еще не согласился. А теперь и подавно.
— Борис, это душегуб, что всех твоих братьев порешить хотел, и тебя тоже.
— Егор, познакомься — это Степан, начальник моей охраны.
— Этот ублюдок меня по голове приложил, до сих пор гудит.
— Этот идиот меня чуть на пику не поднял, рубаху порвал, новую.
— Вот и славно, вот и познакомились. Здороваемся и едем дальше.
— Не стану я с этим татем здороваться.
— Шавка баронская. Это кто еще с кем не станет.
Потратил почти полчаса. Говорил сначала с каждым в отдельности, потом с обоими вместе. Насилу усадил обиженного Егора внутрь, а расстроенного Степана за руль, или за вожжи.
Егор молчит, насупился, деревянный протез разглядывает, будто первый раз видит. Надо отвлечь, пока еще чего не удумал.
— Егор, смотри вот в коробке котик рыжий, он с нами едет.
— У.
— И чего, не интересно, как его зовут и что с ним?
— Бу.
— Его так и зовут — Котик, не интересно почему?
— Бу-бу.
Понятно, тему сменим. Все непонятное и запретное из карманов сбросить до вокзала надо, путь поможет тогда. Дядька Егор, а не знаешь, что за штука это? Вынул костяную клизму, которой гопников пугал. Услышал второй раз слово на букву Б.
Дядька мигом очнулся, вскочил, приложившись макушкой о потолок, — Ты где это взял? Это же инквизорский конвоир. В руке? Не отсохла, значит без привязки. Интересно, как? И ты с этой штукой на вокзал? А порожек ты как переступить собрался? Первый же патруль просветит.
— Нет, Степан, тут не драка, никого жизни не лишают.
Прилетел подзатыльник, резко, неожиданно, — Раз я твой дядька, значит воспитывать буду.
— Я откуда знал, что за ерунда это. Может детская погремушка. Вот, если потрусить внутри звенит что-то.
Подзатыльник — это плохо, тут только я могу раздавать подзатыльники. С другой стороны боевой ветеран с опытом. Дядькой себя почувствовал, плечи расправил, глаза блестят. Для виду ерепенился.
— Это не ерунда, не погремушка, а артефакт, для гражданских лиц запрещенный. С его помощью заключенных перевозят и опасных тварей. Шею как клещами зажимает, дернешься и голова долой.