Красивая сказка? Золотой век? Как бы не так! Самое интересное только начиналось.
В любом мире есть особые люди, которые имеют истинную власть. Они быстро почувствовали угрозу своим устоям. Они не польстились на дары Пилигримов, зачем тебе дешёвые фокусы, если ты повелитель мира? Люди разделились на два лагеря, и началась война. Мир погрузился в хаос почти на сорок лет.
У людей были боевые машины и подводные корабли. Быстро появились вычислители и шары, летающие так высоко, куда не достигают птицы. Люди поняли суть и природу вещества, изобрели оружие страшной разрушительной силы — немыслимой ранее. А ещё была жажда выжить, спасти свой мир и прогнать чужаков любой ценой. Они не могли проиграть, они забыли прошлые распри, объединились и почти победили.
Пилигримы были плохими бойцами. Они хитрили и извивались, прятались и отступали, трясясь над своими жалкими жизнями. Пилигримы очень боялись смерти, сдавали один храм за другим и почти убрались из нашего мира. Почти. Люди уже праздновали победу, осталось нанести последний удар, и враг бы сбежал, поджав хвост.
Но люди проиграли!
…
Советник опустился на кресло обессиленный, нелегко ему рассказ дался. После такой речи говорить не тянуло. Нечего тут сказать. Но что-то сказать надо.
— Подери меня нерадивый, Вечный ученик и пресвятые ёжики.
Холль усмехнулся, — Скажи мне чужак, почему? Что могло пойти не так? Не скажешь? И никто не скажет. Пилигримы впустили в мир Злой ветер и собрали урожай. Сейчас они продолжают сеять и выжимают жалкие остатки. Мой мир обречен. Целые континенты захлестнула мерзость. Южная Америка, Африка, Австралия превращены в сплошную рваную землю, где не осталось ничего живого. Большинство крупных островов потеряно, среди населенных районов постоянно возникают смертельные очаги.
Я выдавил из себя, — Печально. Ты хочешь все исправить? — картинка, которая вырисовывалась в голове, в целом совпадала, но масштабы реально поразили и опечалили.
— Исправить — нет, это невозможно. Из горки золы никогда не получить то, что было сожжено. Спасти, то, что осталось - возможно. Это и есть моя главная цель. А еще — отомстить. Сто восемьдесят шесть лет мой мир терзают шакалы. Я мечтал приблизиться настолько, чтобы ударить в сердце. Тридцать лет я выслуживался и угождал, но я выбрал неправильное место. Я приблизился не к сердцу. Максимум, чему я могу навредить — будет простой занозой в заднице.
— Ты хочешь, чтобы твоей занозой стал я?
— Я достаточно разбираюсь в людях, чтобы не разговаривать с такими как ты с позиции силы, что-то навязывать или требовать. У тебя своя дорога. Если когда-то в чем-то наши цели совпадут — ты сделаешь больше, чем мы…, чем я за долгие годы.
Не обижайся на старого дурака. Это просто мысли вслух — нужно стать их частью, понимаешь? Только изнутри можно что-то понять, повернуть, изменить. Поэтому я отдал тебе серебряную пелену.
— Мягко стелешь. Пожалуй, я могу предположить, что случилось в конце.
— Ты не можешь этого знать. Я лично сжигал архивы старых знаний. Прочитал тысячи книг. Изучил горы газет и журналов того времени, но не нашел причины, ни малейшей подсказки.
— Знать не могу, но знать и не обязательно. Достаточно понимать людей и то, что ими движет. Вот достойное завершение твоей истории:
Но люди проиграли!
Что же могло случиться в шаге от победы? Удар прилетел с неожиданной стороны, это был удар в спину. Потому, что нас предали. Приблизился момент, когда богатство и власть ничего не стоит. Истинным властелинам мира пришло время умирать от старости. И они отнесли Пилигримам свои Слезы, чтобы обмануть смерть.
Советник присел в кресло и крепко задумался, стиснув кулаки. Молчал долго, я не мешал, пусть обтекает.
— А ведь ты можешь быть прав. Ты еще более страшное чудовище, чем я представлял. Боря, я тебя понимаю, у тебя нет основания мне доверять и открываться. Мои идиотские проверки. Но я не мог по-другому, я должен был убедиться. Доверие не появляется на пустом месте. И с телом тебе не повезло. Прости и просто следуй своим курсом.
— Как же наблюдатели, мне продолжать играть тупого подростка?
— Око, да, это важный вопрос. Научись различать простое око, которое выполняет свою работу, от наблюдателей, приставленных за тобой лично. Первых можешь не опасаться. Но вторые, … их глазами может смотреть враг.
— Я свободен?
— Как птица. Жили в древности пингвины — такие упитанные птицы, в пустынях яйца прятали, в песке. Только забери своего зверя. Исправник приоткрыл коробку и получил когтями.
Про вторжение в другой мир ему ничего не известно. Занимается безопасностью, на досуге грезит — как бы удавить шайку пилигримов. Задался целью, найти себе помощника? Среди его подопечных умеют только убивать. Тогда откуда такая идея?
— Скажи, советник, пришельцы из сухих миров. Случай, как мой, такое было раньше?
— Только легенда. Даже не легенда, а пьяный бред полоумного пилигрима, прожившего столько, что от него пахло тысячелетним тленом. Я запомнил, искал, и я нашел. Я нашел тебя.
— Скажи, советник, мой кот, чью сосиску съел, чей это был обед?
Холль отшатнулся в недоумении, — Это важно? Дежурного лекаря, что тебя осматривал. У тебя сохранился мой контакт. Свяжись, если или когда будешь готов говорить. Еще, не свети моим именем, не хотелось бы потерять то, что созидалось тридцать лет.
Ушел, не закрыв за собой дверь. Значит я свободен, а Собакины? Это моя проблема. Что человеку, пытающемуся спасти осколки своего мира — мелкие дрязги аристократов?
Позиция советника в целом понятна, но это не моя война. Вот только удастся ли остаться в стороне?
Вздохнул и понял. Никогда я с этим советником работать не буду. Фанатик, самый что ни на есть махровый. Жизнь учила держаться от таких не просто подальше, а бежать без оглядки. А еще он моего кота никчемной коробкой назвал. Я, конечно, не Джон Уик, чтобы из-за питомца город на уши поставить, но исправнику тоже лучше мне на глаза не попадаться. А кот, между прочим, за меня сражался, пока я в отключке лежал. Отомстил лекарю, что меня лечить не стал, и главного обидчика пошкарябал.
(Палма. Белозерск. Управа, кабинет обер-исправника
Распахивается дверь и входит советник Холль. Исправник мигом вскакивает и вытягивается по струнке. Поникшие усы, бегающие глаза и дрожащие руки выдают немалое смятение, обиду и страх)
— Ну что Матвей Фомич, как настроение? Дошло-таки, до чего тебя самодеятельность довела?
Унылый исправник выдает заискивающим голосом, — Господин советник, я же все-все как велено.
— Как велено? Кота ты зачем тронул?
— Ну так велено же напугать, угрожать, применить силу. Вы же сами сказали, границы проверить надо, этого… Обычный же кот, что с того?
— Для тебя может и обычный, а у него в этом мире может и нет никого ближе. Представь, как это со стороны выглядело. Входит око, избитый подросток вопит со сломанной рукой, лицо в крови, а твой помощник дубинкой машет. Пацан княжеского рода, из Таракановых, а твоя управа задерживать аристократов вообще не имеет права.
— Так точно, плохо выглядит, но я же как велено, для общего дела.
— Очень плохо. Видео уже в Москве, дай Вечный ученик, чтобы дальше четвертого отдела не пошло. Таракановым тоже отправили. Там мало того в панике, откуда у них новый родственник, так теперь и это видео. Старый Василь не знает на кого боевые треножники слать, то ли на Белозерск, то ли на Собакиных.
Исправник мнет фуражку, — Простите, советник, получается и задание я не выполнил, и вас под удар подвел.
— Матвей, тут ты неправ, с заданием ты хорошо справился. Границы его возможностей показал.
— Да что показал, он же вопил и мямлил. Боли боится, еще бы чуть и…