Громадный «Боинг» отрывается от взлетной дорожки и, как улетающий лебедь, набирает высоту. Но отчего он видит его как бы со стороны, и зачем его покрасили в грязно — зеленую краску? Чтобы, если он упадет в океан, его не было заметно… Океан полон чувств! Глупая мысль… Удрал из отеля, избавился от красных… Ты и дома одинок, — говорит кто-то, и Скотт Рейнольдс видит, что он сидит в салоне рядом с фрейлейн Кетнер… Это не Кетнер, а финка в платье из морской воды… «Оставьте меня в покое», — говорит он. Здесь и француз со своей супругой, массивная фрау, шалопай — владелец белого «мерседеса», подданный английской королевы, какая-то девица Мэри и два американца с идиотски вытянутыми лицами, дезертиры из Вьетнама…
Скотт Рейнольдс оборачивается назад и видит, что за его спиной сидит поляк и держит финский нож. «Часы я повешу позже, еще не пришло время», — говорит поляк и показывает вперед. Скотт Рейнольдс видит крупный, коротко подстриженный затылок белобрысого широкоплечего человека, маленькие уши, плотно прижатые к черепу. Затылок могуч, чисто выбрит по-военному, он источает безжалостность. Это генерал из Пентагона, в ведение которого отданы ученые, новый Гровс.[11] Скотт Рейнольдс забывает про поляка, вся его ненависть сосредотачивается на генерале. Пронюхали, взяли под наблюдение, чтобы он не передал своего открытия красным. А потом, в Лос-Аламосе, в засекреченных городках, где применяется система полной изоляции, — полицейские расследования, проверки, перекрестные допросы… «Кто дал вам право использовать мое открытие для новой войны? Триста миллионов, вы слышите? Триста!» Генерал не оборачивается, но Скотт Рейнольдс слышит каждое его слово: «Вы можете ненавидеть меня сколько вам угодно, сэр. Вы, ученые, — сущие дети. Я вас спрашиваю в свою очередь — а вам кто дал право рыться в тайнах вселенной? Откажитесь, уважаемый профессор, ложитесь в ту самую могилку, над которой царит ангельская тишина. Ведь вы верите в некое божество? Мы-то знаем, какие глупости у вас в голове. Нам все известно, сэр, мы знаем человека лучше, чем вы, ученые, и нас не разжалобишь психологией мыслящего существа. Мы отделяем одно от другого, как это делаете и вы. Так, например, в отеле вы поставили себя в смешное и непристойное положение — напились столько же с отчаяния, сколько и на радостях, разыграли трагикомедию перед фрейлейн, а вам просто хотелось переспать с ней! Признайтесь, сэр. Она вас презирает. Но и это вас не бог весть как расстроило — вы утешились тем, что вы — гений, а она — глупый гусенок… Ведь вы даже в бар пришли нарочно, чтобы попрезирать простых смертных?.. Видите, что представляет собой ваше психическое устройство, сэр? Выходит, что вы способны на тысячи глупостей, как обыкновенный человек…» — «Замолчите! Вы — шпион и тиран!» Скотт Рейнольдс не знает, как остановить генерала, который компрометирует его перед спутниками, а тот продолжает: «Ничего не поделаешь, мы все такие, человек — существо психологическое, и тут-то и кроется трудность управления им. Мы делаем исключительно точный расчет на психологию, насколько здесь вообще можно говорить о точности, и именно на нее полагаемся. Сюда входит и мир чувств или, как вы изволили выразиться, сэр, единственно возможный климат, предрассудки, капризы, тайные стремления души… Нам годятся и марихуана, и ЛСД, и псилоцибин,[12] и прирожденные убийцы, но дрессированные, вроде кривого Джо, молодого гангстера, который бреется в том же салоне, где стрижетесь и вы, сэр. Джо шокирует вас тем, что, усевшись на стул, кладет ноги перед зеркалом и наслаждается созерцанием своей обезьяньей физиономии, а вас и знать не хочет. Когда его обслужат, он достает из кармана монету, и, крикнув: «Хэллоу, Гетри!» — швыряет ее парикмахеру, а парикмахер, Гетри Ричардсон, ловит ее на лету и провожает его восхищенным взглядом. Обоих негодяев мы мобилизовали и отправили во Вьетнам. Там они толково работают — расстреливают из автоматов, словно бьют не по живым людям, а по мишеням… Главное, чтобы они не убивали наших граждан без разбору, ради удовольствия или ради денег. Марихуану и особенно ЛСД, к сожалению, потребляют и подростки. Это плохо. К наркотикам надо прибегать в джунглях, в кошмарные часы, чтобы не слишком много рассуждать… Они, сэр, тоже уводят в сладчайшую отдаленность времени, в обезвреженную…»
«Вы — чудовище!» — говорит Скотт Рейнольдс. «По необходимости, — отвечает генерал. — Вот если бы вы могли нам помочь, придумав что-нибудь более эффективное в этом направлении…» Скотт Рейнольдс хочет возразить, что красные не стремятся к «сладчайшей отдаленности времени», но генерал читает его мысли и не дает ему раскрыть рта: «И вы допускаете, что однажды они сметут нас с лица земли? Именно эта опасность нас и подталкивает, сэр. Дело усложняется, и это на пользу красным, ибо мы с вами принадлежим к типу господ, однако к типу старому, в нас развит инстинкт самоуничтожения. Эти тенденции сказываются в социальных, идеологических взглядах и грозят уничтожить нашу доминантную систему… Несмотря на технические средства, несмотря на усилия специалистов, психологов, биологов, химиков, физиков, социологов, медиков, специальные службы шпионажа, подслушивания, дезинформации. У вас голова пошла бы кругом, если бы вы могли обозреть всю эту махину и услышать, что происходит в эфире… И все это для того, чтобы бороться с красными вне и внутри страны. Вы думаете о лохматых, грязных мальчишках и девчонках, о молодежи, употребляющей наркотики? Эти нам не доставят хлопот, сэр. Одни из них вернутся к бизнесу, другие сойдут с ума, третьи по глупости пойдут по стопам Диогена, который одного себя признавал человеком,[13] четвертых постигнет преждевременная смерть, но ведь, согласно подсчетам наших социологов и статистиков, в Штатах пятьдесят миллионов лишних человеческих существ, а в Африке и Азии — целый миллиард… Вы, сэр, прекрасно это знаете. Вспомните-ка ваши мечты — о том, как исцелить обезумевшее человечество. Вспомните, как, несмотря на неслыханные возможности, которыми вы располагали, большие, чем имел сам господь бог, вы пришли к неутешительному выводу, что никто не может его исцелить. Тогда вы вообразили, что владеете такими техническими средствами, что можете узнать все, что говорится и замышляется в Белом доме, на Даунинг — стрит, на Кэ д'Орсе, в Кремле, в Пекине и во всем мире.
Вы располагали неограниченными возможностями вызывать взрывы в ядерных складах, убивать любого простого смертного или государственного деятеля какого угодно ранга, уничтожать быстро и бесшумно целые города и народы. Прежде чем приступить к этим ужасным действиям, вы, сэр, обращались к человечеству с вразумляющими речами, предупреждали его, запугивали, и так как оно не послушалось ваших советов и предупреждений, вы истребили целых полтора миллиарда — от Японии до наших штатов. Вы воображали, что, поредев, человечество вернется к более нравственной жизни и прочее. Но, изнуряя свой ум в течение нескольких ночей подобной чепухой, вы в конце концов убедились, что и из этого ничего не выйдет — человек опять размножится и опять пойдет по тому же самому пути, который вы, сэр, прервете только на одно столетие…» — «Вы — неслыханный циник и иезуит!» Скотт Рейнольдс хочет доказать, что все не так, но генерал читает его мысли и тут же находит аргументы, чтобы их опровергнуть. «Прошу вас, сэр, выслушайте меня спокойно, если хотите, чтоб у вас перестала болеть голова. Кто говорил, что смерть миллионов равна нулю и что совесть не стоит и цента перед одной из тайн вселенной?» — «Ради власти вы стали извергом… Все вы изверги… И вы чудовищно извращаете меня, чудовищно!..» Скотт Рейнольдс напрасно кричит, чтобы заглушить голос генерала, голова у него раскалывается, он теряется и чувствует свое бессилие. А тот беспощаден: «Говорите — «ради власти»? А вы, сэр, ради чего изнуряете свой ум? Разве не для того, чтобы властвовать над божеством? И подумайте, прошу вас, может ли человек обойтись без власти? Это немыслимо, сэр… А раз так, нужны средства, чтобы властвовать, необходимы вы, ученые. Мы не оставим ваши открытия в руках красных, чтобы они с их помощью нас уничтожили… Обернитесь, посмотрите, что делает поляк!»
11
Гровс Лесли (1896–1970) — американский генерал. В 1942–1945 гг. возглавлял в Пентагоне изыскания по военному использованию атомной энергии.
13
Имеется в виду Диоген Сын one кит (ок. 400- ок. 325 до н. э.) — древнегреческий философ-киник. Практиковал крайний аскетизм. По предаиию, на вопрос Александра Македонского, почему он ходит днем с зажженным фонарем, ответил: «Ищу человека».