— Слава, а ты мог бы бросить все и уехать со мной куда глаза глядят?
— Куда? В тайгу?
— Нет, в тайге холодно.
— Значит, в Узбекистан.
— Нет, на Ямайку.
— А что? Грабили бы золотые галеоны.
— Тебе все шутить. А я серьезно.
— Серьезно про Ямайку?
— Нет, серьезно про то, чтобы бросить все и заняться мной. Смог бы?
— Ну… — протянул Аверин.
— Ясно.
— Наверное, смог бы.
— Ничего бы ты не смог. Ты привязанный гирями к своей жизни. К работе. К этим подонкам, которых ты ищешь. И пути тебе назад нет.
— Зря ты так, — буркнул Аверин. Он знал, насколько Маргарита права.
— Я тебя люблю, Слава… Но этого мало.
— Почему?
— А, не обращай внимания, — она поцеловала его в шею и задышала в ухо. И он почувствовал, как на него накатывает желание…
Утром она приготовила на скорую руку завтрак. На американский манер взбила какую-то бурду в кухонном комбайне, плюхнула смесь на сковородку. Получилось нечто вроде омлета.
— У меня отпуск за этот год не использован, — сказал Аверин. — Я мог бы его взять, и мы бы куда-нибудь съездили.
— Вряд ли. Я уезжаю.
— Куда?
— В Египет. Там как раз сезон. На три недели.
— Зачем?
— Чтобы смыть в Средиземном море ту грязь, в которой я возилась три года.
— Желание хорошее. После круиза, Сочи только Египет.
Она села, положила на плечи Аверина руки.
— Славик дуется, как барышня, — она засмеялась.
— Славик не дуется.
— Дуешься… И правильно делаешь. — Она в этот момент выглядела какой-то рассеянной. И Аверин в очередной раз подумал, как тяжело будет ее потерять. А что они расстанутся — это абсолютно ясно.
Зима вошла в свои права. Холод, немного отступивший в Первые зимние дни, овладел Москвой, он проникал и в души людей. Хмурое низкое московское небо давило на сознание.
Оно отзывалось чувством какой-то обреченности. Казалось, что и низкое небо, и холод — все это навсегда.
Начало декабря ознаменовалось новыми высокопоставленными жертвами киллеров. В подъезде своего дома был убит председатель Россельхозбанка Лихачев. Банк практически считался монополистом по распределению инвестиций для агропромышленного комплекса, по объему активов занимал второе место в России, ни в каких серьезных махинациях замечен не был. За 1993 год Лихачев стал седьмым убитым крупным банки ром. Ассоциация российских банкиров сделала очередное заявление. Личный контроль обещал осуществлять сам президент. И все бесполезно. Дело застопорилось с самого начала. Прикрываясь коммерческой тайной, товарищи убиенного не допустили следствие к банковской документации. На препирательства, перепалки тратилось много времени. Оперативники упускали дни, которые могли стать решающими при раскрытии. Аверин в первые дни занимался этим убийством, но потом отвлекли другие дела.
Представители крупного бизнеса не надеялись на милицию. Они создавали мощные структуры безопасности. В одной Москве было восемьдесят тысяч вооруженных частных охранников — несколько дивизий. Многие службы безопасности из охранных структур превращались в разборные команды, начинали заниматься выбиванием долгов, устранением конкурентов, предотвращением угроз противозаконными методами, так что бандиты теряли монополию на убийство из-за угла. Банки, собиравшие под своей крышей бывших работников КГБ, МВД, подразделений специального назначения, превращались в мини-комитеты госбезопасности со своей разведкой и контрразведкой, притом их техническое оснащение, профессиональная подготовка личного состава, связи и рычаги воздействия на властные структуры оказывались порой куда выше, чем у правоохранительных органов. Страна атомизировалась на феодальные империи — на регионы и республики, на банды и коммерческие структуры, владевшие своими «вооруженными силами». Само государство становилось все более безвольным, неспособным управлять обстановкой. Оно мобилизовывалось лишь тогда, когда возникала угроза самой власти, как у «Белого дома», и демонстрируя безжалостность, готово было идти до конца.
— Мы сами будем себя защищать, — сказал Аверину на встрече один из крупных банкиров. — Нам не нужны ваши правоохранительные органы. Дешевле тратить деньги на собственную безопасность.
— Нет, в беспределе и развале государства, в шторме, который начнется, вас, господа капиталисты, не спасут никакие службы безопасности. В таком шторме СБ — это лишь утлые суденышки. А государство — мощный пароход, но его торпедируют все, в том числе и вы. Его разваливают всеобщими усилиями, потому что при таком бардаке легче зарабатывать деньги.
— Вы неверно оцениваете обстановку, наши цели и задачи, — сказал банкир.
— Может быть. Я не спорю, — пожал плечами Аверин. — Но результат налицо.
Сумасшедший месяц. Не щадили пули и осколки взрывоустройств никого. В Москве на автобусной остановке под случайные пули мафиозной разборки угодили две женщины. Снова гибли банкиры, бизнесмены, депутаты и кандидаты в депутаты. Бандиты не боялись поднимать руку ни на кого. В Мордовии воры вынесли приговор члену тамошнего Верховного суда за то, что он приговорил к смертной казни преступника, расстрелявшего начальника оперчасти следственного изолятора. Заодно приговорили бандиты и руководящего работника МВД. Мафиози не скрывали своих планов. Они чувствовали себя хозяевами и считали, что власть в республике принадлежит им. Если они и ошибались, то не во многом. Московские же чины невнятно шепелявили о необходимости дальнейшего укрепления прав человека, между делом создавая все новые лазейки, в которые уходили от ответственности отпетые преступники. Дела на крупных киллеров, мошенников и мафиози или не доходили до суда, или рассыпались в судебных заседаниях.
Между тем последовал очередной удар по правоохранительным органам. Было уничтожено Министерство безопасности России. Не стало мощной, серьезной структуры, способной бороться с преступностью, терроризмом и проникновением в страну спецслужб стран традиционных и новых противников. На ее месте образовался жалкий обрубок — Федеральная служба контрразведки, лишенная следственных органов, с усеченными полномочиями и сферами деятельности. В результате этой перетряски пошел очередной вал увольняющихся сотрудников госбезопасности. Они прекрасно устраивались в службах безопасности компаний, в мафиозных структурах. Оперативники КГБ, видящие, как на их глазах все шло прахом, быстро расставались с принципами и переходили к дележу пирога и вскоре тоже погрязали в махинациях, покупали виллы с колоннами и «Мерседесы»,
В Ростове-на-Дону террористы захватили несколько десятков школьников, потребовали десять миллионов долларов и предоставления возможности вылететь за границу. Это тоже начало становиться нормой.
Близился Новый год. Подходил к концу девяносто третий — один из самых тяжелых годов в жизни Аверина.
Тридцать первого декабря ему дали отдохнуть — в прошлый Новый год он дежурил по Главку, и теперь его решили оставить в покое. На елочном базаре он отыскал елку — небольшую, но пушистую и красивую. Дома нарядил ее, развесил игрушки и электрические гирлянды. Новый год был его любимым праздником. И наряжал елку он до сих пор с детской искренней радостью. Новогодняя елка была будто дверью в другой мир — сказочный, сладостно-красивый, добрый. В том мире не взрывают машины, не добивают людей выстрелами в затылок. Там нет следственных изоляторов и наемных убийц. Там только детская радость и легкая приятная томящая грусть, ожидание чего-то таинственного и прекрасного. Вот только задержаться в этом мире никогда не удавалось надолго.
Больше всего елке обрадовалась Пушинка. Она прыгала, как коза, вокруг нее, играла с шариками, изжевала нижние ветки и, наконец, улеглась за ней и внимательно глядела оттуда. Из зарослей попыталась охотиться на хозяина, с мяуканьем кинулась на его ногу, но потом окончательно поселилась за елкой. А вечером расколотила-таки большой шар, как баскетболист, лупя по нему лапой.