В конце концов появился и весь Мовсесян. С рукой, достающей из кармана дистанционный пульт. Мовсесян, сосредоточенный на том, что сейчас закроются замки, машина пикнет условленным пиканием и моргнет фарами.
Но прежде, чем это произошло, на Мовсесяна налетела всем телом какая-то девушка. Дуреха. Раззява. Ойкнула. И рассыпала мандарины.
Еще раз ойкнула. А потом и всхлипнула. И что-то занюнила про бабушку, больницу и витамины.
Мовсесян глянул более внимательным глазом: отличная телка! Пальчики оближешь. С каким-то особым специфическим шармом.
И начал помогать девушке собирать мандарины, как бы невзначай прикасаясь к её ладоням.
Мандаринов Стрелка купила аж целых три килограмма. Чтобы с гарантией, а не наспех.
Встала, как бы перекладывая часть собранного в другой пакет.
И начала мысленно заклинать Мовсесяна, чтобы тот собирал по-другому. Чтобы опускал свою виртуозную правую ладонь не сверху вниз, а чтобы брал оранжевые шарики сбоку.
И наконец-то! Ладонь Мовсесяна зависла перпендикулярно асфальту, ребром.
Стрелка мгновенно обрушила на неё свой тяжеленный каблук!
И ещё раз!
Показалось, что раздался хруст ломающихся костей.
Однако это был скрежет металлической подковки об асфальт.
Мовсесян рухнул на колени, прижал правую ладонь к животу и завыл, раскачивая головой, словно монстр из игры «DООМ».
Надо было срочно делать ноги. И Стрелка побежала вдоль дома, швырнув на землю идиотский пакет с мандаринами.
Сзади кто-то закричал. Голос был женским. И немолодым.
Однако топота за спиной не было. И это радовало.
Но радоваться было рано, потому что впереди, метрах в тридцати, нарисовался какой-то хрен с горы. Потому что сзади старуха криками передавала уже вполне конкретную информацию: «Держи её, держи! Убила! Убила!»
Поворачивать назад было нельзя.
Слева был чахлый двор. За ним стоял точно такой же дом. Дальше, вероятно, был ещё один двор.
Хрен с горы был нестарым, худощавым и, судя по роже, злым. Дворами вряд ли оторваться.
Подбежать и врезать головой в солнечное сплетение?
Ботинком по яйцам?
Пальцами в глаза? Но нет, такой финт у неё не получился бы.
Стрелка начала замедляться, лихорадочно прокручивая варианты спасения.
А хрен с горы все стоял. И стоял явно с недобрыми намерениями.
И тут слева взвизгнули тормоза. Посмотрела. И увидела жигуль с открытой дверью. Из которого Танцор кричал:
– Прыгай скорей, дура!
Стрелка запрыгнула и захлопнула дверь.
Танцор с постоянным набором скорости пошел вперед. На хрена с горы. Который уже стоял посреди дороги, разведя в стороны руки.
– Уйди, мудак, уйди! – заклинал его Танцор.
Но тщетно. Хрен с горы стоял все так же непоколебимо. Все так же растопыривал руки, словно снимался в трюковом эпизоде.
Танцор с огромным трудом обошел его по короткой дуге, не причинив хрену с горы ни малейшего физического ущерба.
– Не тех ловишь, кретин! – сказал Танцор, мелко дергаясь правым веком.
– Ну, и чего ты добилась? – спросил Танцор, остановившись и закурив.
– Как это чего? – изумилась Стрелка, которой не только не восхищались, но, похоже, даже наоборот. – Нейрохирургу пальчики важней, чем пианисту. Теперь он только истопником сможет работать. Вот и всё.
– Что всё? – простонал Танцор.
– А то! – разозлилась Стрелка. – То, что он теперь уже не будет людей увечить!
– Хорошо, но там же ещё один хирург остался. Мы что, руки ему будем отпиливать?
– Конечно, можно, – словно пиранья, улыбнулась Стрелка. – Но не обязательно. Этот только ноги может отрезать. А без вживленных чипов им делать калек нет никакого смысла.
В общем, Стрелка была вполне довольна содеянным. Сильно радовалась. И не хотела понять, что теперь ситуация резко осложнилась. В конторе теперь поднимут тревогу. Это во-первых.
Во-вторых, всё станет известно Хозяину. Который может повести себя как угодно. Самый нежелательный вариант – если он насмерть перепугается и обрубит все концы.
– Ты понимаешь, – наконец прервал тягостное раздумье Танцор, – что Хозяин может уйти в тину. И тогда его уже не достать. Почувствует, что его обкладывают, и ляжет на дно.
– Привет! Что, бросит эту свою контору? Всё оборудование, да? Людей? Так? – сказала Стрелка с такой интонацией, словно имеет дело со слабоумным.
– Это при его доходах раз плюнуть. Совсем в другом месте новую контору откроет. И совсем других людей наберет. Почему, думаешь, он этим сущие гроши платит?
– Жадный.
– Нет, голуба. Просто он ими не дорожит. Понимает, что эта контора, в этом месте, бесконечно долго работать не сможет. Подозреваю, что у него есть и план уничтожения… Может, там даже всё на хрен заминировано.
Стрелка задумалась. Ровно через минуту ответ был готов.
– Раз так, то это лучше тебя знает их менеджер, Вильнев. И он будет скрывать от Хозяина потерю нейрохирурга. Будет делать вид, что всё идет нормально. А сам будет искать нового хирурга.
– Так у Хозяина в руках программа, которая всё отслеживает.
– Вильнев вдолбит Евграфову, чтобы тот занялся подтасовками. В конце концов за неделю они не так уж и много инвалидов делали. Сколько, ты говоришь, на них уже работает бомжей?
– Йорик сказал, что больше трех тысяч.
– Ну вот, на общем фоне это будет совершенно незаметно. Так что поехали домой. – Стрелка загасила в пепельнице сигарету. – Теперь надо как можно скорее вычислить этого упыря Хозяина.
Танцор тоже загасил сигарету. И повернул ключ зажигания, Никакой реакции не последовало.
– Ну, вот оно – отличие народной марки от БМВ!
Зло ударил по приборной панели. Завыл стартер, двигатель зачихал и начал набирать обороты.
– Но, залетный! – воскликнул Танцор, вспомнив конюха Егорыча.
АППЛЕТ 21.
КОЗЛАМИ НЕ РОЖДАЮТСЯ
Бомж Илюха лежал на операционном столе. И дожидался, когда два матерых хирурга резко изменят и его тело, и дальнейшую судьбу. Точнее, дожидалось лишь тело. Сознание же в это время было где-то очень далеко. Потому что Илюхе дали общий наркоз. Так было спокойней и пациенту, и хирургам.
Сестра уже все приготовила, разложив на столике необходимые для первичной обработки инструменты. Главным инструментом, была, конечно же, французская электрическая пила.
Желудько, облаченный в зеленый халат, тщательно мыл руки. Руки, которые его кормили вот уже двадцать лет.
Правда, десять лет назад произошел сбой. Желудько, как и прежде, самозабвенно трудился в травматологии двадцать пятой больницы, но деньги в стране кончились. Не для всех, конечно. Некоторые ловкачи начали грести бабки буквально лопатами. Кончились же они для врачей, инженеров, рабочих, ученых… Короче, для всех тех, кого питал госбюджет.
И семья Желудько начала стремительно нищать. Это было и досадно, и обидно, и рождало в душе злость буквально ко всем окружающим. И прежде всего к пациентам. Нет, в связи с внутренним озверением он, конечно, никого сознательно не искалечил. И уж тем более не послал на тот свет. Хотя мысли о таком вымещении злости посещали его нередко.
Однако через два года постыдного нищенствования в жизни Желудько произошел резкий поворот к лучшему. Он буквально вытащил из рук смерти человека с проникающим ранением легких и печени.
Человек оказался порядочным. И отблагодарил своего благодетеля не только банальным коньяком и пачкой стремительно дешевевших денег. Человек, фамилия которого была Вильнев, предложил Желудько место хирурга в частной клинике, которую он собирался открывать в самое ближайшее время.
Узнав, что платить будут четыреста долларов в месяц, Желудько, ни секунды ни колеблясь, тут же согласился. И действительно, Вильнев сдержал свое обещание. Ровно через два месяца вконец униженный государственным здравоохранением хирург приступил к своим обязанностям в клинике, которая называлась весьма претенциозно – «Геракл».