Мовсесян попытался заявить, что эта теория имела хождение при большевиках. А сейчас парадигма существенно усложнилась. Что теперь все более склонны учитывать божественную составляющую возникновения человека.
– Позвольте, – возмутился Копенкин, – мы кто с вами? Богословы? Или все же врачи, естествоиспытатели?
– Да, но… – начал что-то мямлить в ответ Мовсесян.
– В кисти человека, – продолжил строгим менторским тоном Копенкин, – сосредоточено необычайно много нервных волокон. Не случайно существует очень точная метафора, согласно которой, например, скульпторы мыслят руками. Так вот одно неосторожное движение ланцета – и палец превращается в ненужную обузу для организма. А что такое мозг? – сказал корифей кистевой хирургии, презрительно скривившись. И чуть было не плюнул на пол. Но все же сдержал себя.
– Па-азвольте! – возмутился Мовсесян. – В человеческом мозге гораздо больше всего. Мозг управляет всем организмом.
– Может, оно и так. Однако этот самый, извиняюсь, управляющий орган используется лишь на десять процентов. То есть из десяти миллиардов нейронов реально работает только один миллиард. О чем это говорит, Тигран Овсепыч?
– О том, что резервы человеческого мозга неисчерпаемы. Эти девяносто процентов для будущего, когда человек начнет мыслить всем своим мозгом,
– Представляю, какая жуть тогда наступит на земле! – вклинился в диспут Кондырев, блокируя зажимом кровеносный сосуд.
– Вот именно! – согласился Копенкин. – Уже сейчас нормальному человеку некуда спрятаться от мыслителей. Вам же, Тигран Овсепыч, вынужден сказать, что это означает совсем другое. То, что можно взять зазубренный скальпель, отрезать девять десятых мозга и выкинуть в ведро!
Между тем операция близилась к концу. Все уже изрядно устали. Однако движения Копенкина были все так же точны и оптимальны.
Ладонь была уже собрана. И теперь зашивалась, словно в перчатку, в кожу.
– Ну вот, – сказал хирург, поставив последнюю точку (то есть завязав последний узелок), – теперь передаю вас в руки времени. Пусть все срастается и заживает. А потом восстановление двигательной функции, через боль и страдание. Я сделал все, что мог.
– Коллега, – спросил дрожащим голосом Мовсесян, – каковы перспективы?
– Ну, батенька, – устало вздохнул Копенкин, – я всего лишь врач, а не волшебник. На фортепьяно играть сможете. А вот насчет вашей профессиональной деятельности… Тут остается уповать только на везение. На крупное везение. Но, думаю, аппендиксы вырезать сможете. А вот нейрохирургия… – неопределенно сказал кумир. И пошел умывать руки.
Танцор ушел на кухню ставить новый, вчера купленный, чайник. Весь такой красивый – сияющий и сверкающий. И абсолютно безопасный, поскольку это была автоматическая электрическая машина фирмы «Тефаль».
– Танцор, – неожиданно позвала его Стрелка, – давай скорей сюда! Я тут такое нарыла!
– Что же ты тут нарыла? – спросил Танцор, вернувшись.
– Петра Капкина! Во! На http://…… висит. Ужо щас почитаем!
– Погоди, – сказал Танцор, – пойду на всякий случай чайник вырублю,
– Так он же автоматический! – изумилась Стрелка.
– С Капкиным шутки плохи, дорогая. С ним и электрические чайники взрываются.
Пошел и выключил. А потом, вернувшись, уселся перед монитором и начал читать вслух. Поскольку надо же было с максимальной пользой использовать актерский дар.
Рассказ назывался «ОК», что усилило недобрые предчувствия Танцора.
«Нет сомнений, нет пустых глупых маленьких надежд», – думал Джозеф, шагая по большому городу Нью-Йорку, а может, Фриско – не важно. «Мне все ясно, она меня не любит, она не хочет меня», – так он думал. В это время большой красный бьюик сбил фургон с мясом. Молодой человек поднял голову и подошел к толпе, окружившей место катастрофы. Фургон был вдребезги разбит. Мясо всевозможных сортов и стоимостей разлетелось вокруг на сорок футов. Джозеф осмотрелся, выбрал темно-красный кусок бифштексов на сто и сунул под блайзер. Потом быстренько отошел от толпы и скрылся в авенюшку, примыкавшую к банку, где работала Джулия. Он звякнул ей из автомата – пригласил на ужин. Когда Джулия пришла, мясо, отбитое и поджаренное, уже лежало в большой старой, но чистой супнице. «Не думай, что я пришла из-за ужина», – кокетливо улыбнулась Джулия. «Я тоже не только ужинать тебя пригласил», – отвечал Джозеф. Впрочем, повеселились они здорово…
А в это время полиция 5-го участка 40-й стрит сбилась с ног, разыскивая недостающую часть тела погибшего владельца фургона. Зато все мясо, бывшее в фургоне, как ни странно, в полной сохранности нашлось на месте катастрофы и стало даже тяжелее, чем по накладным, – от грязи, как показал коэффициент загрязненности.. Когда Джозеф узнал об этом – ему стало нехорошо. «Ты знаешь, кого мы съели?» – спросил он Джулию, не в силах справиться с волнением. «Да, это мой папа, – ответила Джулия и заплакала. – Это был, к несчастью, его мясной фургон. Правда, я получила страховку – пятьдесят тысяч. Может, поедем развеяться в Майами?» «О'кей», – оказал Джозеф, но ещё часа два до самого отлета ему было не по себе.
– Да, – сказал Танцор, дочитав, – конечно, далеко «е самая крутая его вещь. Вот, например, про искусственное сердце или про полтела…
– Молчи, молчи, – замахала руками чрезмерно впечатлительная Стрелка.
Евграфов, зажатый в клещи, вел себя самым наилучшим образом. Впустил в свой компьютер мэйнфрейм Следопыта. И сидел тише воды, ниже травы, покладистей жмурика.
Ну, а уж Следопыт, естественно, вовсю шуровал. Для начала просканировал компьютер Евграфова. Но ничего особо интересного там не обнаружил. Было заранее ясно, что он зарегистрирован не под своей фамилией, а под каким-нибудь помпезным никои. И точно, этот самый Хозяин значился как Воз.
Были сведения о том, сколько бомжей отловлено, сколько прооперировано, какие им выданы паспорта, какие выделены ящики на мэйл.ру, с какими логинами и паролями. За три года через контору прошел 3321 человек.
Следопыт перемножил эту цифру на 600 долларов и на 12 месяцев. Получилось 23 911 200. То есть почти 24 миллиона долларов годового дохода. Цифра ошеломила Следопыта.
Затем он решил прикинуть, сколько же Хозяин тратит на «Нирагонго», где работало три десятка человек. И в среднем они получали по тысяче баксов в месяц. Получилось 360 тысяч. Столько же должно уходить и на накладные расходы.
У Хозяина, таким образом, оставалось 23 лимона.
«Козел!» – охарактеризовал его Следопыт. И после этого стал называть его только так, а не как-либо иначе.
Еще в компьютере лежала переписка Козла с подчиненными. В основном с Вильневым. Из чего Следопыт непонятно почему заключил, что Козел пожалел денег, чтобы купить для конторы хотя бы два компьютера. Хоть это действительно было верное предположение.
– Это упрощает дело! – радостно воскликнул Следопыт, поскольку небезосновательно полагал, что патологически жадные люди слишком умными не бывают.
И, тайком общаясь с Йориком по телефону, в мелочах согласовывая взаимные действия, начал бомбить Козла.
На третий день Козел узнал от Евграфова, что по неизвестным причинам закрылись сто ящиков, которые должны рассылать «письма смерти». Евграфов их восстановил, но они сразу же опять заблокировались. Причину установить не удалось.
«Ну, так выясняй, сучий потрох!» – ответил Козел.
Тогда Евграфов сообщил, что у него есть основания подозревать технические неполадки, которые возникли в компьютере Козла. И порекомендовал пригласить специалиста по харду, чтобы тот протестировал аппаратуру.