— Принесли од-дежду для э-э-м-м… девушки, — заикаясь, сообщает секретарша по громкой связи.
— Несите, — разрешаю я.
— Ничего нет, кроме нашей формы, — извиняется Верочка и кладёт стопку из чёрной ткани на стол.
— Наденет то, что есть, — отвечаю я и кивком показываю «спасибо, свободны».
— Я ЭТО не надену, — упрямится маг-отличница, рассматривая техномагический женский мундир.
— Я бы сильно удивился, если бы ты сразу согласилась, — смеюсь я. — Но другого нет. А тебе через всю страну домой фигячить. Так что надевай и не капризничай.
Она закатывает глаза, типа «достал ты уже», но потом, глянув на себя и оценив непрезентабельный вид серых лохмотьев на своём теле, берёт-таки мундир и скрывается за дверью санузла.
Слышу, как кроет кого-то матом. Видимо, меня. Я улыбаюсь, развалившись в своём кресле и бросив на стол фашистскую фуражку. Ну согласен я, согласен — мерзавец, мля, и форменный фашист! Трахнул Волкову, аж самому приятно… хорошо было, очень… Хочу ещё! Нет, погоди-ка! Должно было быть всё наоборот. Удовлетворил свои желания, насладился и должен был остыть. Откуда тогда эта щемящая сердце нежность к ней? Откуда это желание схватить и прижать к себе, приласкать снова, видеть в её глазах томное наслаждение от моих объятий и поцелуев? Желание защищать, оберегать и… любить. Нет, нет. Не может быть. Я не из тех, кто млеет от женских чар. Пусть лучше я буду мерзавцем и негодяем, чем потерявшим голову воздыхателем. Ведь она зараза ещё та! Не упустит шанс обсмеять мои нежные чувства, признайся я ей.
Из этих мыслей меня выдёргивает голос секретарши:
— Господин майор, к вам Командор.
— Зовите, — отвечаю, выпрямившись в кресле и приняв позу самоотверженного работника. Когда входит начальник, встаю козыряю по форме.
— Ты ещё «хайль гитлер» скажи, — смеется начальство, глянув на мой фашистский мундир, а потом оглядывается. — Где она?
Ему уже доложили. Ох и быстро же работают мои сотрудники.
Глазами показываю в сторону санузла. Оттуда доносится очередная матная тирада в адрес меня. Отец прячет улыбку в кулак, а я развожу руками, мол «ну вот, видишь, а ты говоришь — любовь».
Через минуту в кабинет входит жутко соблазнительная в строгом техномаговском костюме Волкова. Я нервно сглатываю, ощущая неминуемое затвердевание детородного органа в моих галифе. Чёрный, расшитый серебром, китель красиво облегает её упругую высокую грудь и тонкую талию, я юбочка, длиной чуть выше колен, соблазнительно обтягивает её округлую попку. Небеса, за что мне такая радость?!
Вижу, отец тоже оценил вид белокурой красавицы, даже бровь поднял и лицо его вытянулось от восхищения. Вот до чего ты доводишь нормальных мужиков, Волкова!
— Здравствуйте, — нерешительно приветствует она Командора, сконфузившись, видимо, от того, что громко ругалась на меня и теперь он в курсе её невоспитанного поведения.
— Здравствуйте, госпожа Волкова, — расплывается в улыбке мой папань. — Приятно видеть вас в нашем э-э-м-м… учреждении.
— А мне то как радостно… — невесело сообщает она.
— Волкова, тебе жутко идёт наша форма, — не выдерживаю я и подкалываю девушку. — Ты не отразима ни в одной луже.
Она тут же щурится в ехидной улыбочке и отвечает мне:
— Дай планшет, Зайцев, сделаю тебе пару фоток на память, — а потом одними губами шёпотом, — будешь смотреть и дрочить перед сном.
Я закатываюсь громким хохотом. Ну вот почему ты, Волкова, такая охренительная?!
Командор с интересом наблюдает нашу перепалку, хмыкает. Услышал, наверное, что шептала мне эта поганка.
— Ну ладно, повеселились, можно и за дело, а то поздно уже, — отсмеявшись, начинаю я уже серьёзно. — Итак. Встретился я с Беляевым, всё объяснил. Он дал нам просканировать его табакерку и… — делаю паузу. — Есть контакт! Это артефакт, явно техномагический, защитная магия от несчастного случая. Тонкая работа. Мастер, видимо, 19-го века. Думаю, в те времена его считали колдуном. Вот, смотри, — вывожу на экран кабинета фото предмета. — Пуля застряла, как сказал Беляев, шесть лет назад. Спасла его тогда табакерка. А Алёна Михайловна увидела в ней что?...
Я делаю знак девушке, мол, продолжай.
— Что этот артефакт, при вливании в него нужного вида магии и силы, может восстановить или воскресить живое существо, — заканчивает она мою фразу.
— Точно, — соглашаюсь я. — Вот данные сканера. Отправлю их артефакторам нашим. Они разберутся. А пока что, мы имеем:первый случай — артефакт икона Св. Антония, восстанавливает работу мозга;второй случай — у Раевского украден неизвестный артефакт;третий случай — у Беляева попытка украсть артефакт оживляющий, восстанавливающий.Можно сделать вывод, что преступник собирается поднять из мёртвых какое-то существо или человека.
— Да, интересно, — кивает в знак согласия Командор.
— Я жду результатов с камеры наблюдения, установленной у Беляева, — по-быстрому стучу по сенсорному экрану компьютера в поисках нужного файла видео. Он уже должен быть в недрах нашего архива. — А по ДНК и сканерам из палатки Раевского, можно сказать, что диверсант не имеет никакой магии вообще. Простой человек. Или… осушенный. Ну и предположительно, это девушка.
— Насколько я знаю, — начинает сомневаться Командор, — оживление или воскрешение невозможно, в принципе. У нас нет некромантов, насколько мне известно.
Он вопросительно смотрит на Волкову. Она невозмутимо смотрит на него, потом берёт лист бумаги у меня со стола и рисует плетение.
— Когда я восстанавливаю повреждённые клетки печени, я ввожу вот такие линии, когда затягиваю рваные раны — вот такие, а когда растягиваю тромбы в кровеносных сосудах — вот такие, — она берёт и разрывает лист на три части, потом накладывает их один на другой и протягивает нам. — В этом артефакте заложено начало всех этих линий и они в активном ожидании. То есть, если я состыкую зародыш потока магии артефакта с био-потоками тела существа, я могу продолжить эти спящие линии, вплетая свой поток, дающий энергию и вуаля! Тело восстановлено.
— А потом с помощью артефакта из случая номер 1, она сможет восстановить работу мозга оживлённого существа, — заканчиваю я.
— То есть кто-то хочет сотворить монстра, — делает вывод Командор.
— Видимо, так, — соглашаюсь я. — Или оживить умирающего любовника. Что?
Я недоумённо смотрю, как Волкова и отец саркастически качают головами.
— Девушка же у нас вышла по ДНК. А девушки за спасение любимого готовы пойти на преступление… Ну так ведь бывает.
— Давай запись с камеры, — не оценив мою шальную версию, просит Командор.
Я включаю файл и мы наблюдаем, как некто в тёмном костюме, типа спецназовского, тихо подкрадывается к спящему в кровати Беляеву. Лицо диверсанта не разглядеть — на нём чёрная тряпичная маска, по фигуре можно сказать, что невысокий и худощавый. Как только тёмная фигура нависает над мужчиной, тот открывает глаза и хватает диверсанта за руки. Завязывается борьба, но Беляев сильнее. Он выбивает нож из руки тёмной фигуры и та отпрыгивает в сторону, кружится, как в балете, на одной ноге, складывает руки на груди, а потом падает на пол и, сгруппировавшись, исчезает. Беляев поворачивается и минуту смотрит в камеру, не спеша выуживает из-под пижамы табакерку, целует её и прижимает к сердцу.
Мы выдыхаем облегчённо: не умер и артефакт остался при нём.
— Женщина, — убеждённо заявляет Волкова.
— Почему? — просит объяснить Командор.
— В балете так крутиться могут только женщины. У мужчин центр тяжести в груди и плечах — когда они крутятся, их шатает в стороны… ну или типа того…
Мы с отцом с интересом смотрим на Волкову.
— Что? Я в театр ходила и на балет, — пожимает она плечами. — Ну, не верите, спросите у этих, как их там, балетмейстеров.
— То есть мы ищем женщину, выпитую или осушенную, с балетными навыками? Интересно… — задумывается Командор.