Вижу, как Зайцев дёргается, пытаясь подняться, а Костя удерживает его и нашёптывает что-то ему на ухо.
— Вот, хорошо-то как, — радуется Тимофей, улыбаясь во все 32. — То я вечерочком зайду?
— Только не поздно, — строго смотрю на парня. — В темноте я с вами никуда не пойду.
— Знамо дело, — соглашается он. — Вы, барышня сурьёзная, да и я не бусурман какой, чтоб непотребства учинять.
Нравится мне этот парень. А усы! Ух, казак! Невольно улыбаюсь в восхищении.
— Ну что, как мой больной сегодня? — спрашиваю Зайцева, подходя к его койке, когда Тимофей скрывается за дверью.
— Волкова, зараза, — скрипит он зубами. — Никуда ты не пойдёшь с этим каза…новой!
— Зайцев, расслабься и лечись, — весело шепчу я ему, наклоняясь и рассматривая его раны.
Они уже затягиваются и воспаление не началось. Это хорошо, но вставать ему ещё рано. Пусть полежит, а я разведаю обстановку.
— Никуда ты не пойдёшь с ним! — не унимается мой больной ревнивец.
— Пойду, пойду, — обещаю я задорно, ведь подразнить Зайцева — это ж такая радость! — Ты же слышал, не такой он бусурман, как ты. Не набросится на меня удовлетворять свои эротические фантазии. Приличный человек. Вот, даже цветы подарил. — При этих словах подношу букетик к носу и делаю большой вдох, типа наслаждаясь запахом полевых цветочков. — Не то что ты. Алёнушкой меня называет, приятно. Вот это кавалер!
— А ты чего ржёшь там? — зло косится Зайцев на Костю, который подхохатывает в кулак, стоя рядом с нами.
— Тебе нужно будет, как минимум, ещё сутки, чтобы отлежаться, а я пока расспрошу Тимофея о Денисове. Может, как-то смогу входить к нему в дом. Вдруг там кто-нибудь болен, — объясняю я своё стремление на свидание с казаком.
— Да, Лёх, пусть Алёна Михайловна поспрашает тут. У нас ведь времени совсем мало, — цепляется за мою идею Костя.
— У Денисова дочка есть, — уже более-менее спокойно сообщает Зайцев. — Двадцать лет девице, насколько я помню. С ней могла бы как-то подружиться?
— А-а, — догадываюсь я. — Вот какой у тебя был план. Ты хотел приударить за барышней и в дом к ним ходить типа на свидания с ней. В двадцать лет тут девица старухой считается, так её отец разрешил бы посещения кавалера, что бы дочурку замуж пристроить. — Злюсь я и добавляю. — Кобелина!
Отчего-то неприятно мне очень, когда представлю себе Зайцева под ручку с другой. Костя снова подхохатывает в кулак.
— Я тебе, Волкова, в вечной верности не клялся, — нагло сообщает мне этот бабник, видимо, обидевшись.
— Я тебе тоже, Зайцев! — парирую я и спешу покинуть технарей пока они меня не довели до истерики.
Глава 15
Алексей
9 августа 1818 года (20:24)
Ну где эта зараза?! Мля! Уже почти стемнело, а её всё нет. Эх, не надо было её отпускать с этим казаком. А как её не пустишь? Она же упёрлась, как баран: пойду, пойду, он такой хороший, цветочки подарил, Алёнушкой назвал…
Ну, Алёнушка, только вернёшься, я тебе задам! А что я ей задам-то? Она права. Я на неё только рычу и угрожаю ей. Злюсь, а потом прикалываюсь. Веду себя, как ненормальный. И всё почему? Бесит она меня и раздражает, а ещё возбуждает и вызывает во мне чувства, совсем мне не свойственные, такие, как нежность и … влюбился я… Только теперь понимаю, что раньше у меня РЕАЛЬНЫХ ПРОБЛЕМ не было.
Ну где же она?
Костя копошится с моим казацким арсеналом. Что-то трёт, звенит саблей, чистит старинный пистолет.
— Удав, — не выдерживаю я, — может пойдешь, посмотришь, где Волкова застряла? Темно уже.
— Судя по вашей перепалке, я так понимаю, цветы ты ей не дарил, — начинает он, отложив промасленную тряпицу и пистоль, подходит ко мне, присаживается на койку.
— Перебьётся, — скриплю я зубами.
— Рычишь на неё, как раненый медведь. И после этого, ты ещё хочешь, чтобы она тебя любила? — иронично качает головой. — А она гордая и за тобой «бегать» никогда не будет, хоть и любит тебя. Вот вчера, когда увидела твоё бессознательное тело, лица на ней не было, так испугалась и расстроилась. Гладила тебя и Алёшенькой называла. А ты? Вместо того, чтобы ручки ей целовать, грубишь и обижаешь.
— Всё сказал? — отмахиваюсь я от его упрёков. — А теперь пойди, посмотри, где она бродит. Это приказ. Выполнять.
Он вздыхает тяжело, встаёт и бросает мне устало:
— Слушаюсь, господин майор.
Я провожаю взглядом фигуру друга, когда тот исчезает за дверью.
Назвала меня Алёшенькой, гладила. Ага. Это только потому, что я в бессознательном состоянии был, не мог видеть её и слышать. А к дееспособному мне она и близко бы так не подошла. Выпендривается всё время и злит меня нарочно. А я? Я тоже хорош… Придурок придурком, аж самому тошно. Может всё-таки цветы ей подарить или что-нибудь более ценное? На свидание позвать что ли? Не люблю я это — звать на свидание. Выглядеть буду идиотом. Все мужики на свиданиях выглядят идиотами. Я давал себе слово, что никогда не буду, как придурок стоять под часами с букетом и ждать девушку. Потому как девушки и без этого всего бросались мне на шею, не успевал отбиваться. А Волкова точно не бросится сама. Это она от меня отбивается, а не я. И вот это злит и бесит.
Может в ресторан её сводить? Но, млять, там же все на неё пялиться будут, а я опять буду злиться. Да и где этот ресторан должен быть? В Техросе или в Магросе, а может на ТЧ? Нет, ни один из вариантов не катит. Что за жизнь с этой Волковой? Одни проблемы, даже поухаживать за ней невозможно по-человечески. А может её в МТСБ к нам привезти, как советовал отец? Точно. Проведу ей экскурсию по нашим техномагическим учреждениям, ей будет интересно. Заодно и в лабораторию нашу затащу её, может удастся пыль бриллиантовую просканировать…
Дверь в лазарет распахивается и на пороге полутёмного помещения появляется Волкова. Вот же, зараза! Улыбается, кокетничает с казаком, а он ей ручки целует, тянется обнять…
— А-а-р-р, — рычу я в голос. — Ай-ай! Плохо мне, доктора позовите!
Казак усатый сразу руки одёргивает и, шепнув что-то на ушко Волковой, скрывается в темноте улицы.
Она подходит ко мне и, подбоченившись, щурится в усмешке.
— Не притворяйся, Зайцев. Ты уже здоров, — чуть слышно говорит эта бессердечная, а потом присаживается на мою койку. — Затяну раны тебе сегодня так, что даже рубцов не останется. А твоя регенерация работает хорошо, так что не стони тут. Теперь по поводу Денисова: завтра приём у него, бал и всё такое, и ты должен пойти со мной. Меня пригласила его дочка Оксана. Я с ней познакомилась сейчас, поболтали мы о том, о сём, а я ей о тебе рассказала. Она знает, что ты спас мальчонку, обрадовалась, что может познакомиться с тобой, с таким сердобольным. Она тебя уже обожает. Поэтому завтра ты начнёшь выполнять своё задание. Вот так, Зайцев. Следующая медалька — моя. Понял?
Я осторожно беру её за руку и нежно поглаживаю пальчики.
— Я тебе все свои медали отдам, — улыбаюсь я радостно, хоть и злюсь на эту заразу блондинистую.
— И чего ты вдруг таким добрым стал? — недоверчиво прищуривается она.
— Ну ты же вон какая, добрая! Уже и невесту мне нашла, сосватаешь завтра.
Она вырывает свою руку.
— Совет да любовь! — зло бросает мне, резко вставая.
— Не-а, любовь у меня только с тобой, Алёшка, — намекаю я ей на свои чувства, но вижу, моё признание она не оценила и ушла, даже не обернувшись.
Я вздыхаю тяжело.
— Да-а-а, господин майор, врут слухи о том, что ты дамский угодник. Даже я бы тебе не поверил, — констатирует невесть откуда взявшийся Костя.
— А я, Удав, тебе в любви не буду объясняться, даже не надейся, — смеюсь я. — Лучше пойди, цветов мне каких-нибудь раздобудь.
— Лёх, темно уже. Как я тебе цветы-то в темноте раздобуду?
— Не тупи, Кость, включи ночное видение, у тебя же есть такой навык.
— О, а я и забыл совсем, — хохочет он. — По легенде же мы простые люди. Ну ладно, ща сбегаю.
Смотрю, Глафира зажигает дополнительные свечи. Сейчас Волкова выйдет на вечерний обход. Лежу, подложив руку под щёку, наблюдаю за ней. Она осматривает больных, немного магичит, но в основном работает, как обычный доктор. Глафира, несмотря на свою необъятную фигуру, шустро суетится рядом с ней, подаёт инструменты и лекарства, помогает бинтовать.