Я у Волковой последний пациент, поскольку моя койка самая дальняя. Ну где ты, Костик? Мне уже нужны цветочки. Ещё пять минут и Алёна подойдёт ко мне.
— Вот, держи, — Костя, наконец-то, появляется у моей койки, протягивает мне пучок растений с какими-то сиреневыми цветочками-шишечками. Я беру его и морщусь.
— Чё колючие-то такие?
— Других не нашёл. Сорвал то, что росло у плетня. Лёх, я пойду в сторонке постою, чтоб не краснеть за тебя, неугомонный ты обольститель женщин.
Я машу ему рукой, мол иди уже, не занудствуй. Через минуту Волкова подходит ко мне.
— Как вы себя чувствуете? — деловито спрашивает она.
— ЧуднО как, его благородие вчерась ако неживой лежали, а сегодня будто и здоровый вовсе, — удивляется Глафира.
— Это потому, что Алёна Михайловна — волшебница, — объясняю я женщине и она согласно кивает, мол «точно-точно».
Волкова напрягается и дует губки, типа «спалить меня хочешь?»
— Молодой здоровый организм, быстро восстанавливается, — пытается оправдаться она. — Давайте, господин Зайцев, вашу руку — пульс проверим.
Я выуживаю из-под койки и протягиваю ей колючий букетик, мол вот моя рука.
Глафира ойкает и хохочет:
— Спину вылечили, так он головой тронулся. Ха-ха… Чертополохом девицу обхаживает. Ха-ха-ха…
Волкова пытается сохранить серьёзный вид, но вижу, как губы её дергаются, собираясь расплыться в улыбке.
— Такие же, как ты, цветочки эти: колючие снаружи, но красивые, нежные и мягкие внутри, — быстро нахожу я объяснение своему подарку.
Волкова не пугается колючек — берёт из руки моей букетик, обволакивает магическим контуром так, что они становятся мягкими.
— Даже ёжику приятно, когда его по шерсти гладят, и тогда он не колючий вовсе, — философски сообщает мне моя белокурая красавица.
***
Дом Денисова — типичный особняк 19-го века, но не такой большой, как в уездных городах или столице, хотя просторный и светлый. В интерьере много старинных вещиц, мебели и картин, гармонично вписывающихся в обстановку. Невольно приглядываюсь к китайским вазам, стоимость которых в нашем времени просто офигительная. Интересно, где он их раздобыл? На стенах развешано старинное ручной ковки оружие, а у косяков дверей в карауле стоят бестелесные рыцари в искусно скованных железных доспехах. Да-а-а… тут, несомненно, найдётся и не один артефакт. Как узнать, что именно хотел украсть диверсант?
— А это мой друг Алексей Данилович Зайцев, дворянского сословия, сотник от кавалерии, — представляет меня Волкова черноволосой миловидной барышне, дочке графа Денисова.
Я припадаю к ручке оной особы и всячески выражаю своё почтение, а так же восхваляю её красоту и добродетель.
Волкова мило улыбается, но я то знаю, что получу ещё от неё за свой льстивый язык. Хотя она понимает — мне приходится играть роль кавалера и говорить комплименты девице Оксане, но всё равно злится и ревнует. Мне хотелось бы, чтобы она ревновала, да так, как я ревную её к казаку Тимофею, так его за ногу! И мне всё это действует на нервы. Осточертели мне эти военные действия с Волковой. Ловлю себя на мысли, что хочу сказать ей: «Я тебя люблю, Алёшка. Будь со мной. Будь моей». Прекратить это глупую возню с подколками и наглыми выходками, которыми мы щедро одариваем друг друга, кто кого переплюнет во вредности.
—Ой, ой, Алексей Данилович, вы такой храбрый! — сразу переходит к комплиментам девица Оксана. — Против всех пошли, кнута не побоялись. Ах-ах…
— Да что вы? — скромничаю я. — Это была страшная глупость с моей стороны. Мальчишку-то всё равно наказал этот помещик, может и руку отсёк ему. Так что всё зазря…
Я вздыхаю и провожаю взглядом Волкову, которая уходит танцевать с Тимофеем-казаком.
— Да нет же! Я как узнала, тот час же отправилась к помещику Козявину выкупить этого басурмана малого. Вымыли, накормили, одели в чистое. Он сейчас на кухне помогает. Сама видела — руки его целы.
— Ну Слава Богу, — крещусь я. — Значит не зря терпел кнут.
— Я батюшке сказала, так он накажет Козявина за произвол. Крепостных, конечно, можно розгами стегать. Но руки резать — это же зверство. Мальчонка-то этот турчонок, а у них там в Бусурманщине за воровство руки секут. Вот помещик и распоясался, как нехристь.
Мы под ручку прогуливаемся с Оксаной, а я вместо того, чтобы сосредоточиться на работе, то и дело бросаю взгляды на Волкову. Не нравится мне, как обнимает её Тимофей. А как представлю себе, что он своими усищами коснётся её губ — кровь в голову бьёт и кулаки сжимаются. Но делать нечего — она там, с казаком, а я здесь на задании. И переиграть уже ничего нельзя.
— А расскажите мне, Оксана Адриановна, что это у вашего батюшки столько старинного оружия и вещиц всяческих? — начинаю я о самом главном, что интересует меня в этом доме. — Неужто клад старинный откопал?
— А вы, Алексей Данилович, небось охочий до кладов-то?
— А то! — подтверждаю я с хитрой улыбкой. — Вот читал я в одной книге, будто есть такие вещицы, которые в себе силы хранят. Одна от болезней оберегает, другая от смерти внезапной спасает. Невзрачные на вид вещицы, не из золота с драгоценными каменьями, а так, что взглянешь — и не догадаешься о ценности великой.
— Да? — вдруг задумывается моя собеседница. — Я тоже слыхала о том. Вот дедуля мой эти железки собирал, да наказывал сыновьям, что б берегли и не продавали. Может в них какое колдовство имеется? Папенька мой, куда ни переезжаем, всюду за собой эти железки возит. То, что на стенах, да на виду, не особо бережёт. А вот то, что в сундуке — то завсегда проверяет: не забыли ли, не потеряли? А там рухлядь какая-то — ни на кухню пристроить, ни на себя надеть.
— Видать, батюшка ваш знает секрет тех вещей, вот и бережёт.
— А вы приходите завтра, когда службу справите, я вам покажу. Батюшка дозволяет смотреть. Только наказывает не трогать.
— С превеликим удовольствием, Оксана Адриановна. Мы с Алёной Михайловной придём, ей тоже будет интересно.
***
Оксана не обманула. Визита ждала и у папеньки разрешение спросила. Тот любезно согласился и на визит наш и на то, чтобы удовлетворить наше любопытство. Но оставлять на с сундуком наедине он не позволил. Всюду за нами нянька Оксанина топает и денщик Семён. Но это не беда. Нам ведь не красть артефакты надо, нам надо их просканировать на наличие магического потока, чтобы определить цель нашего диверсанта.
— А вот этот меч от крестоносцев достался! — удивляюсь я, рассматривая грубо-кованное холодное оружие. — Двуручный. Как на картинках про рыцарей.
Оксана пожимает плечами, мол не разбираюсь я в железках.
— Доспехи гусара с перьями, смотри, Алексей, — Волкова подходит к бестелесному рыцарю, стоящему в углу комнаты. — Ручная работа, а как подогнано всё до миллиметра и двигаться может.
Она чуть поднимает руку, касается доспехов. Показывает мне, типа «нет магии». Я киваю «понял», и мы идём дальше.
— А вот это, дед говорил, у купца северного приобрёл в Петербурге, — тоном экскурсовода вещает Оксана.
Мы дружно фокусируемся на шлеме с рогами. Ну конечно, знаем мы эти рогатые шлемы — у викингов такие были.
— Те воины северные такой богатырской силой обладали, что нам и не видать никогда, — восхищённо оглядываю я творение из металла, шкур и рогов. — Гляди-ка, мне и поднять его трудно, а они на голове это носили, как шапку.
Оксана улыбается мне радостно. Хоть бы не влюбилась в меня ненароком. Я почему-то не хочу разбивать сердце этой барышне, симпатичная она и добрая.
— Правду говорите, сотник Зайцев, — вдруг до нас доносится мужской голос.
Я быстро оглядываюсь. Ага, папаня таки пришёл посмотреть на любопытных гостей. Стоит в дверях, нас разглядывает. Я моментально вытягиваюсь в струну, как следует перед вышестоящим по званию и козыряю лихо.