Капитан фрегата чинно щёлкает каблуками и склоняет голову в скупом военном приветствии, держа свою треуголку на локте.
— Капитан фрегата «Святой Георгий», к вашим услугам, — чётко рапортует хорошо поставленным голосом.
Вижу, моя Волкова растерялась и не знает, как представиться.
— Бог мой! Госпожа Волкова, Алёна Михайловна! — восклицаю я и протягиваю к ней руки в порыве крепких обнимашек, но вовремя торможу — здесь ведь не принято тискать знатных девиц.
— Ой, Алексей Данилович! Какое счастье, что вы оказались здесь! Я уж думала, не выживу в этом океане, — слышу я её восторженное восклицание, а затем безмолвную мысль: «Зайцев… лучше бы это были пираты…»
Мысленно отвечаю: «И я рад видеть тебя, заноза моя белобрысая!»
— Простите, господа. Разрешите вам представить дочь боярина Волкова, Шимской губернии, что под Новгородом, — сходу придумываю я родословную этой ненормальной мореплавательнице, — Алёну Михайловну Волкову. Мы встречались в Академии Естествознания, что в Милане располагается.
Млять, а что я скажу? Я же только что наплёл про Италию и Гишпанию.
Волкова снова приседает в реверансе.
— Извольте объяснить, госпожа Волкова, каким образом вы в лодке очутились? — спрашивает строгий капитан. — Ваш корабль потоп, аль пираты напали?
Я в шоке. Вот действительно, что она тут делает? Не сидится ей в Магросе. Вернёмся — запру в шкафу и буду выпускать только, чтобы поела.
Но Волкова меня удивляет на этот раз. И откуда у неё такая буйная фантазия?
— Я, господин капитан, глупая курица. Мне говорили, меня предупреждали — плохие то люди, не садись к ним на корабль. А я уж так соскучилась по батюшке с матушкой, хотела уж до дому, да в родное гнездо. Ох, сколько тряслась в карете, сколько скакала верхом, да конца-краю дороги той нет… Вот, на корабле решила — будет уж быстрее, может… Ах-ах… А они мне говорили: «Под парусом домчим вас, госпожа, с ветерком». А я и поверила. Заплатила пять золотых монет.
Волкова делает трагическое лицо, а сама поглядывает на собравшихся, оценивает, поверили они или нет. Решив, что можно продолжать, снова охает и заламывает руки.
— Ах-ах, а как в море вышли, так капитан ихний распутничать начал. Ну так я в лодку и наутёк.
Для пущей достоверности трагизма ситуации, Волкова решает пустить слезу и намеревается упасть в обморок. Этого ещё мне не хватало. Я подхожу к ней, хватаю за руки.
— Ну что вы, Алёна Михайловна, всё уже хорошо. Не надо так горевать, — успокаиваю я её, а потом обращаюсь к матросам. — Воды! Принесите воды.
Но тормозить нам ни как нельзя. Сейчас посыпятся вопросы и она должна знать, что ответить. Похоже, она совсем не знает даже где находится.
«На паруснике ты вышла из Кёнигсберга. Сейчас мы в Балтийском море», — сообщаю я ей мысленно.
— А по какой надобности вы из Италии такими окольными путями добираетесь? — спрашивает Пётр.
Ну, вот я так и знал. Допрос продолжится.
А Волкова злится на меня мысленно: «А ещё дальше ты меня послать не мог? Почему Милан, млять, Зайцев?»
— Напрямик-то невозможно, там ведь турки и эти, как их, бусурманы всякие. А я, — она показывает на свои светлые волосы, — белая вся. Мне рассказывали, что эти нехрести белых девиц ловят и в гаремы свои определяют, — она в ужасе хватается за сердце. — А ещё они белых девиц продают для утех.
Тут мужчины крестятся совершенно серьёзно, я следую их примеру.
Надо заканчивать этот допрос и я подставляю свой локоть Волковой.
— Госпожа Алёна Михайловна устала, бедолага. Я отдам ей свою каюту. Пусть отдыхает.
— Благодарствую, Алексей Данилович, — отвечает эта артистка драматического театра и хватается за меня.
Пока спускаемся на среднюю палубу, Волкова тараторит мне мысленно: «Нам нужно поговорить, Зайцев. Это важно. Я нашла предводителей Северного Фронта».
Я спотыкаюсь, когда до меня доходит смысл посланной ею мысли.
«Что значит, ты нашла?»
«Я знаю, кто это. Я даже знаю где они».
«Я не могу войти и остаться с тобой в каюте. Это непозволительно, не по этикету», — сообщаю я ей, когда мы подходим к каюте, которую теперь будет занимать Алёна.
«Я знаю. Будь на палубе. Я выйду и мы постоим на носу, любуясь звёздами».
***
Вот уже пол часа стою на палубе и пялюсь на звёздное небо. Волкова всё не идёт. Ну где она застряла, зараза? Тут 80 человек мужиков, а она одна. Млять. Хоть замуруй её в бочку!
— Красивая девица, — раздаётся у меня за спиной голос Петра.
И этот туда же!
— Красивая, — соглашаюсь я.
— Хватай в охапку, да к алтарю! — предлагает царственная особа. — Удивился я, эка тебя шандарахнуло, как узрел её.
— Своей смерти не страшусь, а за неё боязно, — оправдываюсь я.
— А ты тут зря дожидаешься. Она как болезного обнаружила, так к нему сразу и приступила. Костолом корабельный руками развёл, а она практикует, не брезгует.
— На лекаря обученная, — объясняю я и кошусь уже на вход в недра фрегата. Надо идти к ней. Вот же неугомонная! Но сначала уточняю. — Тот матрос, что расшибся по утру?
— Он самый, — отвечает Пётр. — Ступай уже к ней. Не робей.
Я торопливо делаю лёгкий поклон в сторону собеседника и спешу удалиться. Слышу, как Пётр тихо посмеивается мне вслед.
— Чуть позвонки сместились, я вправила, — сообщает мне моя зазноба, когда я нос к носу сталкиваюсь с ней на средней палубе. — Идём, расскажу тебе всё. Только, Зайцев, отнесись серьёзно. Я — не предатель. И чтобы ты поверил, я нашла тебе тех, кто действительно преступники.
Мы выходим на нос корабля, здесь нет никого и мы можем поговорить, наконец-то.
Слушаю внимательно, что Алёна мне рассказывает о своём расследовании. По ходу её повествования у меня возникает всё больше и больше вопросов, а к концу я вообще прихожу в бешенство.
— Ты совсем рехнулась?! Куда ты поехала!? А-а-а-р-р… Ты соображаешь вообще, что там с тобой сделают!?
— Не ори ты так! Всю рыбу распугаешь, — шипит она в ответ.
— Волкова! Я тебя сам убью! Что б знала! — уже шёпотом, но всё ещё ору я.
— Успокойся уже, — говорит она серьёзно. — Мне ведь книга настоящее предсказание написала, так что мне в любом случае от этого всего не отвертеться. Вот смотри.
Она открывает и листает свою волшебную брошюру, так её раз так. Я читаю и охреневаю. Млять! Ящер?! Что за хрень! Не пущу!
— Не пущу! — вскидываюсь я, потому что кровь холодеет от страха за эту ненормальную. — Не пущу тебя туда, я сказал! Не пойдёшь ты туда! Ясно? Волкова, млять!
— Нам придётся, Зайцев. Нам с тобой вместе придётся…
Я не могу удержаться и хватаю её за плечи. Как мне остановить её? Как? И в порыве чувств, необдуманно и вопреки этикету 17-го века, я прижимаю её к себе и впиваюсь в её губы обжигающим до одури поцелуем, яростным и в то же время нежным. Она отвечает тем же, забрасывая руки мне на шею и поглаживая ладошками мой затылок под кучерявым париком.
«Волкова… Алёшка моя… давай останемся здесь, в 17-м веке и забудем про наш мир и его проблемы навсегда… только ты и я… я люблю тебя».
Она слышит эти мои мысли, я знаю, она слышит. Но тихонько отстраняется и я слышу в ответ:
«… мне страшно, Алёшка… но мы пойдём и сделаем то, что должны. Ты и я… вместе… я люблю тебя».
Мы стоим так на палубе фрегата, который рассекает холодные воды Балтийского моря, а между нами пляшут бриллиантовые искры в переплетении лент нашей магии.
«Это волшебство, дарованное нам Небесами. Это наша сила и вместе мы непобедимы, — думаю я, вспомнив беседу с Морталовым, — Мы всесильны. Мы пойдём по пути, предназначенном нам судьбой и мы победим. Мы вместе победим».
Ночь сгущается, а звёздный купол неба чуть затягивает сеть облаков и ветер усиливает свои холодные порывы. Чувствую, что Алёна чуть дрожит, наверное озябла на ветру.
— Пойдём, провожу тебя в каюту.