- Не двигайся! а потом я споткнулась и почему-то упала на спину. На миг показалось, что сердце пронзили тысячей стрел, было так больно, что я закричала. Я упала на осколки фарфора. Холодный пот окатил меня, такой была медленная смерть пытка в старину в Китае, смерть от тысячи порезов.
Спину резали тысячами иголок, дыхание вырывалось с болью, глаза слезились. Я закричала, болела и спина, и сердце. Я не могла больше терпеть. Полились слезы.
Мо Шао Цянь был уже на коленях.
- Я говорил не двигаться!
Ответить я не могла. Он перевернул меня, словно проверил раны, замер. Он поднял меня и понес к двери. Любимчик услышал суету и подбежал, лая на нас. Я увидела свою кровь, капающую на пол, всем весом я давила на руки Мо Шао Цяня. Домоправительница пришла на шум и застыла, пораженная сценой. Она поспешила вызвать водителя. А Мо Шао Цянь уже вызвал лифт.
Мы добрались до гаража на подземном этаже, шофер уже был там. Я не знала, когда в руках Мо Шао Цяня оказались ключи, но он уже укладывал меня на заднее сидение.
- Ложись на живот! и завел машину сам.
Я лежала там, словно черепаха, и каждая встряска машины причиняла боль. Я перестала плакать, а просто ждала волну боли за волной. Голова прояснилась, я ни на что не отвлекалась. Я не издавала ни звука, ведь и дышать было больно. На красном свете Мо Шао Цянь повернулся ко мне, боясь, наверное, что я мертва. Он потратил на меня деньги, и если я умру, это окажется впустую. Он не мог понести такие потери.
Наконец, мы добрались до больницы. Я уже ослабела от боли, в ушах гудело, словно вокруг летали сотни пчел. Я лежала на животе на каталке, и среди гула пчел я услышала его слова доктору:
- Не получится Она склонна раниться
Верно, мое тело было таким. Скоро я превращусь в крокодила или ящерицу или любое другое существо с чешуей на спине. Врачи втолкнули меня в лифт. Какое-то время я, похоже, проспала, а может, только подремала. Но когда я проснулась, доктор все еще промывал раны на моей спине. Я увидела металлическую емкость, полную окровавленных осколков фарфора. Доктор щипцами вытаскивал их и бросал в емкость со звоном.
Звучало ужасно. Я зажмурилась.
Этот год явно не был счастливым для моего знака зодиака.
Раны на моей спине зашили, меня выкатили из операционной. Прибыла домоправительница с большим пакетом, и только когда я увидела Мо Шао Цяня, я поняла, что мы все еще были в пижамах.
Мне было все равно, ведь мою пижаму доктору пришлось разрезать, спина моя была в бинтах. Но обычно одетый с иголочки Мо Шао Цянь, стоявший в больнице в пижаме и тапочках, был невероятным зрелищем.
Он переоделся, посмотрел на меня и сказал:
- Ты, словно еж, заслужила это.
Я не двигалась, лишь спросила:
- Ты успокоился.
Я не хотела жалости, но все уже повернулось так, что его сочувствие не помешало бы. Но его злость не унялась, ведь голос был нарочито спокойным:
- Ты разбила одну из ламп от Ен Чжэнь, созданной из фарфора эпохи императора Суй Ян-ди. Ужасная трата.
Как же все так совпало? Я сделала это не нарочно, ведь если бы он не оттолкнул меня, зачем мне задевать его лампу? Было сложно достучаться до его светлой стороны, а вот злость проявлялась легко. Моя спина была в осколках, а для него была важнее сама лампа, а не я. Вреда нервам не было, и через час меня отпустили. Водитель подобрал нас, на обратно пути начало заканчиваться действие анестезии, я корчилась от боли. Я стала черепахой с плотным панцирем из бинтов.
Мо Шао Цянь не тревожился за меня, и я плелась за ним, кривясь каждый шаг. Попав в лифт, я сгорбилась, как старушка. Дома я съела две таблетки ибупрофена, но лучше не стало. Я лежала на животе почти половину ночи, но не могла уснуть. Из-за ночной тишины боль была даже сильнее.
Я ерзала, а дверь комнаты вдруг открылась. В тусклом свете я увидела Мо Шао Цяня. Подняв голову с подушки, я спросила:
- Почему ты не спишь?
Он был мрачным:
- Ты так шумишь, как тут поспать? Зачем так громко ворочаться посреди ночи?
Я раскрыла рот, но ничего не сказала. Наши комнаты разделял коридор, двери были закрыты, как он мог меня слышать? У него ведь не был слух лучше, чем у Любимчика?
Он исчез за дверью и вернулся со стаканом воды. Он сунул мне в рот несколько таблеток, прижал стакан к губам. Я насильно выпила половину стакана, а потом смогла спросить:
- Что это было?
- Морфий, которого хватило бы, чтобы подавить боль третьей стадии рака.
Я схватила его за руку.
- Откуда у тебя такое?
Он не ответил, и я на миг застыла. Неужели он был болен? Он так легко принес мне таблетки. Я подняла голову и посмотрела на него, полного энергии. Он ведь не мог быть больным раком?
Он словно прочитал мои мысли и холодно улыбнулся.
- Надеешься, что я умру.
- Нет.
Он не отпустил меня, вдруг вжав в кровать. Раны на спине вспыхнули болью, я закричала бы, но он прижал губы к моим губам. Я не могла кричать, а к коже словно прижали раскаленное железо, спину обжигали волны боли, но лекарство медленно начинало работать. Тело уже не слушалось меня, оно было тяжелой оболочкой, не подвластной мне. Как и той ночью. Я не могла кричать, в теле не было сил, на меня словно давил огромный камень, я словно тонула в воде и не могла с этим бороться.
Я отключалась от лекарства и боли, я, похоже, бормотала и просила маму спасти меня, но знала, что она не придет, это невозможно. Их с отцом уже не вернуть, я даже их опознать не смогла из-за ран.
Я не кричала, я не могла вдохнуть. Даже тот, кто дарил мне тепло, сказал:
- Давай расстанемся, - развернулся и ушел.
Я задыхалась, словно собиралась умереть. Три года назад я уже умирала. Порезала запястье, подставила руку под воду и смотрела, как кровь растекается в воде, превращая ее в красный. Я потеряла сознание от вида крови. Я бы умерла, но вода начала выливаться из ванны, Любимчик залаял. Меня отправили в больницу, где и спасли, хоть я и потеряла много крови. Я слышала, что пришлось потратить почти все запасы крови в больнице моего резуса. Доктор десять часов оперировал меня, пытаясь соединить разрезанные нервы, но не вышло. И левая рука теперь была слабой. Я могла делать ею лишь что-то легкое.
Я так искала смерти, но и она бросила меня. Из-за лекарства меня подташнивало, потолок превратился во что-то странное перед глазами терпи, терпи, и все это пройдет. Так я думала. Но Мо Шао Цянь повернул к себе мою голову, пронзая взглядом, словно леопард на охоте. Он разрывал меня глазами, но руки его были холодными, и я от этого дрожала. Всеми силами я отвернулась, но он не позволил. Я не знала, что было со мной, но я укусила его руку. Кровь попала в рот, но он не отпускал.