Села на обломанную скамейку, посматривая в разные стороны.
Над дорогой между домами висел красный диск солнца. Кровавый закат горел ярко, не ослепляя, позволяя увидеть все оттенки. Вечное непостижимое сияние.
Каждый закат уникален. В нем можно утонуть, затеряться во времени, раствориться в его беспечности, непоколебимости.
Рождение, смерть, разочарование, радость, разрушения, — что угодно произойдет, а закат будет всегда, как и рассвет. Незыблемая сила вне вечности.
Подперев голову кулаком, наслаждалась красками и тишиной, отрешившись от места.
Зря. Поздно заметила подкативший автомобиль.
Неторопливо выпрямилась, садясь ровно. Желудок сжало в тиски.
Тонированное окно с тихим шелестом опустилось. Парень, предлагавший днем найти моему рту "достойное" применение, паскудно усмехнулся.
— Биомусор в моем районе…
Крепкие пальцы барабанили по рулю, сам парень будто негодовал.
— Таким, как ты, здесь не рады.
Нащупала перцовый баллончик, сохраняя внешнее спокойствие. Любая провокация с моей стороны сейчас плохо кончится.
— Учту.
Тяжелый взгляд прошелся по мне, задержался на лице.
— Днем ты больше болтала. Дерзкая рядом с сородичами? — он усмехнулся собственной "гениальной" шутке. — Садись в машину.
Тело словно окаменело.
Подходящие случаю выражения вертелись на языке. Проглотила их. Риск часто паршивое дело.
— Чтобы мой труп нашли утром в сточной канаве?
Мне в ответ продемонстрировали белозубую улыбку.
— Будешь послушной и обойдемся без трупа. В машину садись.
Из его голоса исчезла легкость: он стал тяжелее, более осязаемый и пробирающий.
— Я жду автобус.
— Последний уже уехал.
— Лжешь, — сжала сумку, не двигаясь с места.
Ему точно нельзя верить.
— Как хочешь, — безразлично заявил столичный и плавно тронулся с места.
Думал, я поведусь. Фыркнула, хмуря лоб.
Допустим, автобус действительно уехал…
Черт. Добираться пешком до перехода в Голубой район, там попытаться поймать попутку…
Черт! Опоздаю. Уже опоздала.
Синее авто снова подкатило, на этот раз сдавая задом.
Парень задумчиво смотрел на меня.
— Не побежала за машиной, умываясь слезами и умоляя подождать. Долбанутая? На улице ты ночь не переживешь.
Его слова подтвердили то, о чем я не хотела думать.
— Какое тебе дело? Я биомусор, забыл?
Он раздраженно качнул головой.
— Заканчивай выделываться и залазь в машину.
Хуже отсутствия выбора только выбор из двух одинаково хреновых вариантов.
Глава 4
Холодное кожаное сиденье будто засасывало, сковывало. Я словно села в вязкую, липкую жижу. Измазалась с головы до кончиков пальцев ног.
Дыхание застревало в груди. Легкие не торопились отдавать воздух.
Автомобиль стартовал без рывков. Плавно скользил по дороге, управляемый уверенной рукой столичного.
Нагревшийся от ладони баллончик умиротворял самую малость.
— Что у тебя там?
Парень покосился на сумку, не забывая следить за дорогой.
— Ничего.
— Показывай.
От командного тона внутри все ощетинилось. Буду я еще свою сумку перед столичным выворачивать.
Сжала ее крепче, подушечкой указательного пальца нащупала распылитель баллончика.
Машина на скорости неслась по зеленым лабиринтам улиц Красного района. Знак пересечения с другим районом пока не проехали.
Уловила несколько вычурно одетых девиц, одну пугающую компанию парней и настораживающих типов, вышагивающих вдоль дороги.
Да, трудно было бы добираться в одиночку пешком.
— Показывай, — повторил столичный, добавляя настойчивости в голос.
— Ничего нет, я же сказала.
— Грозная, огрызаешься, — протянул неприятным одобряющим тоном. — Так даже интереснее.
Он схватил сумку, глядя на дорогу, и дернул на себя.
— Ты чего творишь?! — зашипела, не желая отпускать свою вещь.
Столичный раздраженно цокнул и рывком отнял сумку. Машина резко вильнула, но быстро вернулась на свою полосу.
Баллончик остался зажатым в руке и не укрылся от внимания парня. Он коротко хохотнул:
— Не советую. Толку от него как от водяного пистолета. Только сильнее разозлишь или себе же в лицо зарядишь.
— Убежать успею, — вздернула подбородок, уверенная в собственных словах и силах.
— От такого же биомусора — да.
Парень мельком посматривал на дорогу, копаясь в моей сумке.
Раздражение кололо шилом, толстыми иглами протыкало кожу изнутри.
— Это что? — столичный покрутил банку с кремом, посмотрел на меня.