Держать лицо. Держать! Под пристальным вниманием это делать очень, очень сложно.
Кончик носа Малина задел тонкую кожу запястья, пуская дрожь по телу.
Рваный выдох вылетел через нос. По языку растекся металлический привкус. Прокусила губу до крови, лишь бы случайно не обронить непреднамеренный стон. Нежеланный.
Сглотнула, давая себе мысленных подзатыльников.
— Все? Или дать другие места понюхать?
Издевку в голосе Малин игнорировать не стал. Дернул за запястья сперва на себя, а после снова впечатал в дерево.
Поморщилась от болезненного столкновения, впившейся в позвонки коры.
Горячее дыхание опалило щеку и ухо.
— Не надо играть со мной, — голос угрожающе вибрировал. — Узнаю, что намеренно скрываешь свой запах…
Злость переплелась с буйствующим пожаром.
— И что ты сделаешь? — предприняла очередную попытку его оттолкнуть.
Глава 3
Он отстранился, заглядывая в глаза. Одним взглядом прижимал к дереву. Физическое касание для этого не понадобилось.
На губах заиграла усмешка. Звериная, пугающая до дрожи в пальцах.
Развернулся, подставляя на обозрение спину с широкими плечами, и неторопливо, уверенно направился к корпусу.
Дыхание, словно почувствовав, что можно — ускорилось. Разогналось вместе с пульсом, разгоняя по крови адреналин, страх и массу всего другого.
Глубоко-глубоко втянула чистый воздух, с каждым выдохом выгоняя из себя Малина.
Надо успеть выбраться в город, найти крем и вернуться до вечера.
Злость смешалась внутри. Звенела в голове, кричала, что никто не смеет вести себя со мной таким образом.
Никто.
Преследовать, запугивать, вдавливать в дерево… Я ведь запомню. И никогда не прощу.
Нэнси молча плелась за мной в сторону нашего общежития. Мысленно благодарила ее за молчание. В таком состоянии я легко могла нагрубить и потом бы жалела.
Стоило утихомирить эмоции. В столице они мне не помощники.
Осталось пройти два перехода. Здесь уходило ответвление в корпус столичных.
Не обращала внимания ни на кого. Безразличны эти лица, не имеют и сотой доли значения.
Буквально чувствовала спиной тревожное состояние Нэнси. Оно словно само по себе притягивало проблемы.
— Очкастая, стой, — невыразительный глухой голос донесся с подоконника.
Его обладатель сидел с надвинутым капюшоном, опираясь спиной на окно. Тень закрыла глаза, оставляя на обозрение чуть искривленные улыбкой полные губы.
Остановилась вместе с Нэнси. С ее и без того бледного лица схлынула вся кровь.
Что ему надо?
— Не трясись, — усмехнулся он, не двигаясь. — Будешь подо мной?
Наивные глаза Нэнси за очками поблескивали огромными сапфирами.
— Под тобой? — тихо пролепетала она, сжимая натянутые рукава.
— Плохо слышишь?
Нэнси мотнула головой, смотря на неизвестного в капюшоне.
Чертовы столичные. Кроме презрения ничего не вызывают.
Ненавижу.
— Сам под собой будь, — бросила зло, хватая Нэнси за руку. — Тебе понравится.
Не увидела — почувствовала пристальный взгляд.
— Заступница?
Его спокойная насмешка подогрела раздражение.
— Пятая комната. Когда передумаешь — придешь, — он небрежно махнул рукой в мою сторону. — Ее с собой не бери.
Пальцы кололо от желания врезать по наглой роже.
— Не передумает, — заявила твердо, утаскивая Нэнси за собой.
Парень хмыкнул так, словно уверен в обратном.
Моей злости хватило на двоих. Нэнси будто пребывала в некоем вакууме, где никаким эмоциям, кроме страха, не нашлось места.
— Он идиот, вот и все. Не думай о нем.
В ответ услышала тихое: "Спасибо".
Дверь моей комнаты наконец-то оказалась перед глазами.
Переоденусь, быстро соберусь…
Потрачу на поездку часа три, возможно меньше, если повезет. Вернуться до закрытия ворот успею точно.
Вечером в девять часов они блокируются, открывает дежурный охранник. Столичных до одиннадцати впускают всех без исключения, а нас, приезжих, оставляют до утра на улице.
Возможно улыбнется удача в виде загульного столичного, чтобы пройти вместе с ним, но лучше на это не рассчитывать.
На выходе приложила кулон с личным кодом к сканеру на воротах. Система отметила покидание территории университета.
Серебряная цепочка поблескивала под лучами солнца. Заправила топаз в форме сердца под ворот бежевой худи.
Личный код записывают на любую удобную человеку вещь при въезде в столицу, не приходится таскать с собой документы.
Высотки впереди отражали друг друга, небо, свет. Высились гигантами, давили своей внушительностью.