— Если бы, — буркнула себе под нос Николь.
Физические раны — не самое страшное, им нужно не так много времени, чтобы зажить. Гораздо хуже дела обстоят с тем, что творится внутри. Николь сталкивалась с жертвами изнасилования и знала, как тяжело им вернуться к жизни, снова начать доверять людям, восстановить душевное равновесие после того, как переживешь самый страшный кошмар. Но Элис — сильная, она сможет. И Николь поможет ей в этом.
— Я вызову травматолога, он осмотрит вашу руку, детектив, — голос парамедика вырвал ее из размышлений.
Николь и не заметила, как они прибыли в больницу. У входа уже ждали несколько врачей с каталкой. Быстро и профессионально они переложили Элис на нее и повезли в здание, а Николь поспешила за ними. Кажется, они направлялись в отделение общей хирургии, но она довольно быстро упустила их из виду. Когда адреналин полностью отпустил, она ощутила последствия потасовки: голова кружилась, слегка подташнивало, а распухшая рука болела так, что хотелось ее отрезать. Чтобы не упасть, Николь прислонилась спиной к стене, медленно сползла по ней и уселась на пол. Вскоре подбежал врач и, осыпая вопросами по пути, куда-то повел ее.
Комментарий к 15. Блэйд
* ОБЭП — отдел по борьбе с экономическими преступлениями
========== 16. Последствия ==========
Николь умудрилась сломать руку в двух местах, когда избивала Колтона. Ей наложили гипс, несколько швов на рассеченную бровь и прописали постельный режим из-за сотрясения мозга. Но она наотрез отказалась от госпитализации и предпочла остаться в палате Элис, намереваясь провести с ней всю ночь. Хорошо, что Мэтт привез чистую одежду, а то пришлось бы разгуливать в заляпанной кровью футболке или еще хуже — в больничной накидке.
Когда наступило утро, Элис еще не приходила в сознание, но тем лучше — легче пройдет очищение организма от героина. Николь не понаслышке знала, что такое ломка, и надеялась, что той не придется ее испытать, по крайней мере, в полную силу. Она столько пережила, не хватало еще, чтобы ее страдания продолжились и после спасения.
— Все будет хорошо, — прошептала Николь и здоровой рукой осторожно откинула прядь волос с лица Элис, скрытого кислородной маской.
Какое-то время она, нахмурившись, наблюдала за глазами Элис, беспорядочно мечущимися под веками. Похоже, ей снился кошмар. Стиснув зубы от злости и бессилия, Николь покачала головой. Она была безумно счастлива, что им удалось найти ее живой, однако все опрометчивые действия ни к чему не привели. Колтон лежал в одной из соседних палат, и врачи работали с ним так же, как и с любым другим пациентом, тогда как на самом деле такое чудовище не заслуживало даже капли сочувствия. Когда-то Николь уже испытывала сожаление о том, что ненавистный ей человек выжил, и сейчас она чувствовала то же самое, только в разы сильнее.
Медленно вдохнув, чтобы запрятать неприятные эмоции поглубже, она дотронулась до руки Элис. Едва касаясь, медленно провела пальцами по белоснежному бинту, скрывающему разодранные в отчаянной попытке вырваться запястья, и осторожно обхватила неподвижную руку. Николь не смогла удержаться — чуть привстав, она прикоснулась губами ко лбу Элис и почувствовала легкий жар.
— Я рядом, Эл, — шепнула она, с трудом удерживая подступившие слезы, — всегда.
Вдруг дверь палаты распахнулась, и Николь инстинктивно отпрянула от кушетки, словно пойманная на шалости школьница. В проеме показалась светловолосая женщина. Ей было немного за пятьдесят, но дать ей больше сорока пяти язык не поворачивался. Ее элегантный строгий костюм выгодно облегал подтянутую фигуру, которой позавидовали бы многие молодые девушки, а макияж и стильная укладка подчеркивали очарование зрелой женщины, не пытающейся молодиться, но и не считающей себя старухой. Наверное, именно от нее Элис унаследовала утонченный вкус, грацию и, конечно, красоту. Женщина окинула палату властным взглядом зеленых глаз и уверенно вошла внутрь.
— Николь, — с презрением в голосе сказала она, скорее констатируя факт ее присутствия, нежели обращаясь к ней, — ну, конечно, без тебя тут обойтись не могло. Почему я узнаю о том, что мою дочь похитили, из новостей?
— Может, потому что вы не особо интересовались ею? — исподлобья глядя на миссис Райли, едко спросила Николь, удивившись, насколько быстро все просочилось в прессу.
— Ты хочешь меня в чем-то обвинить? — прищурилась та, смерив ее суровым взглядом.
— По-моему, это вы меня постоянно обвиняете в чем-то.
Отношения с родителями Элис, особенно с ее матерью, у Николь сразу не заладились. Камилла Райли не до конца смогла принять ориентацию дочери и винила в этом всех ее девушек. Она, конечно, старалась делать вид, что смирилась, но нередко ее высказывания звучали крайне неприятно, а иногда и откровенно гомофобно. Отец Элис, Мартин, относился к действиям дочери нейтрально, и лишь брат всегда поддерживал сестру. Во всем: будь то ее желание работать в полиции или осознание того, кто она на самом деле. Но и с ним отношения испортились, когда масло в огонь неприязни подлила уверенность семьи Райли в том, что виновата в осуждении Мартина именно Николь.
Проигнорировав последнюю фразу, Камилла взяла прикрепленную к кушетке Элис карточку и пробежалась по данным. Николь понятия не имела, чем она сейчас занимается, но до того, как Мартина посадили в тюрьму, она работала сосудистым хирургом в больнице Нью-Йорк Пресбитериен на Манхэттене. Как доктору, ей не составило труда прочитать все непонятные каракули. Отложив карточку, она тяжело вздохнула и погладила дочь по волосам.
— Что ты вообще здесь делаешь, Николь? — спросила Камилла с явной враждебностью в голосе.
Она заметно переживала за Элис и наверняка корила себя за то, что узнала о случившемся так поздно. К тому же при всем ее врачебном опыте сейчас она не могла помочь дочери, и, видимо, решила выплеснуть эмоции, сорвавшись на ком-нибудь. А кто может быть лучшей кандидатурой, чем бывшая девушка ее дочери?
— Элис — мой друг, и я хочу быть рядом, когда она придет в себя, — ответила Николь, немного слукавив, назвав ее так, словно ничего большего между ними никогда не было.
— Думаешь, после всего, что ты сделала нашей семье, она считает тебя другом? — нервно усмехнулась Камилла.
— Это ей решать, — коротко ответила Николь, не желая спорить с упрямой женщиной, которая непременно обвинит ее во всех смертных грехах. — Думайте что хотите, миссис Райли, но я… Элис дорога мне, и я буду с ней.
С губ чуть не сорвалось «люблю ее», но Николь вовремя удержалась и поправила себя, решив, что это уж точно будет лишним. Может, Камилла посчитала ее слова достаточно искренними или же просто не хотела ссориться и махнула рукой в своеобразном знаке примирения. Она присела у кушетки и обхватила руку дочери, больше не сказав ни слова.
Через некоторое время дверь палаты снова распахнулась, и внутрь вошел высокий светловолосый мужчина, старший брат Элис — Патрик. Когда Николь последний раз видела его, выглядел он, мягко говоря, паршиво. Тогда он переживал не лучшие времена: много пил и ненавидел жизнь, но сейчас сильно изменился: выглядел прилично и, возможно, даже нашел работу. Он сразу направился к кушетке, но заметил Николь и резко остановился. Она не встречалась с ним с того времени, как посадили Мартина, ведь, как и вся семья, он ненавидел ее.
— Какого хрена ты тут забыла? — спросил Патрик, смерив Николь гневным взглядом.
— Рик, — мягко позвала его мать в попытке успокоить.
— Проваливай отсюда, Сандерс! — рявкнул он, сжав кулаки.
— Я никуда не уйду, — ответила Николь, не двинувшись с места.
— Тебе нечего здесь делать после того, как ты подставила нашу семью! — Патрик сделал пару шагов и угрожающе навис над ней. — Из-за тебя наш отец в тюрьме. Катись отсюда! — процедил сквозь зубы он.
— Ваш отец в тюрьме, потому что решил незаконно нажиться на своих клиентах! Я не предавала вас! И Элис это знает! — тон Николь несколько повысился, и контролировать себя выходило уже с трудом.