Джесри запнулась. Дело в том, что в каком-то смысле грифон принадлежал ей, но в другом — Братству. Есть ли у нее право забрать его с собой, особенно сейчас, когда после тэйской кампании их численность резко сократилась?
Девушка нахмурилась и положила свои вещи, обдумывая этот вопрос. Шрам потянулся к ней и уперся клювом, чуть не сбив волшебницу с ног. Так он выражал свою привязанность и призывал к действию.
А ей стоило действовать. Спустя мгновение кто-то начал насвистывать веселую мелодию, песню, текст которой девушке показался безвкусным и оскорбительным. Выглядя так, будто всю ночь он наслаждался сном, а дождь не в силах примять его каштановые волосы или иначе испортить изящное появление, Гаэдинн приблизился к волшебнице.
Он взглянул на ее скромную сумку.
— Решила сменить обстановку?
— Война — это одно, а вот это все — не по мне.
— Из-за того, что мы убили мирных жителей? По крайней мере, это были жители Чессенты. И я считал, что ты не перевариваешь это место.
— Так и есть. Но…
— Но…? — лучник поднял бровь.
— Если бы я лучше себя контролировала, когда те люди помешали мне с заключенными, этого бы не случилось.
— Да, тут я с тобой согласен.
— Что? — моргнула Джесри.
Гаэдинн пожал плечами.
— Следует признать, что некоторые сравнили бы произошедшее вчера ночью с лавиной. Учитывая твою связь с духами, управляющими землей и камнем, ты, несомненно, понимаешь лучше меня, как вначале один камень врезается во второй, а тот — в третий, и так пока весь горный склон не рухнет. Здесь, в Лутчеке, этими камнями были убийства Зеленорукого, новости о грабежах и пиратстве, приведшие к перебоям с торговлей, кровная вражда между драконорожденными и дженази — не говоря уже о тебе — все это породило волну насилия, которая накрыла всех отверженных в Чессенте, которых она так любит ненавидеть.
— Если смотреть на это с такой точки зрения, — продолжал лучник, — твоя небольшая потасовка на улице была лишь одним камушком среди многих. Тем не менее, твоим долгом было поймать этот камушек еще в воздухе, прежде чем он нанесет хоть сколько-нибудь вреда, и ты оплошала.
Джесри вздохнула.
— Я знаю, что ты делаешь. Ты хочешь, чтобы я сказала, что если бы не мой камень, то какой-нибудь другой спровоцировал бы лавину. Но я не знаю этого наверняка. Зато я знаю, что кто-нибудь другой — кто-то вроде тебя — смог бы послать этих деревенщин куда подальше своими доводами и насмешками.
— О, несомненно. В конце концов, я же само обаяние, да еще и умен. Но Аот нанял тебя не за умение успокаивать тупых невежд. Насколько я помню, скорее всего, причиной послужил твой дар сносить стены и поджигать вражеские отряды.
— Неважно, почему он нанял меня, здесь я только мешаю.
— Возможно. Или, может, это Аот мешает тебе и мне.
— Что?
— Когда-то он был великим лидером, но его время прошло. Посмотри в каком состоянии сейчас Братство — мы разбиты и занимаемся этой дрянной работой.
— Ты же знаешь, что миссия в Тэе была необходима, и что никто на Востоке не справился бы с ней лучше.
— А как насчет Импилтура?
— В Импилтуре нам просто не повезло.
Гаэдинн усмехнулся.
— И когда удача подводит предводителя наемников, все остальное не важно. У его лейтенантов нет иного выбора, кроме как уйти от него, прежде чем он загонит их в могилу. Или прежде, чем их участие в его передрягах не испортит их репутацию до такого состояния, что их просто перестанут нанимать.
— Ты и раньше грозился уйти. Так и не ушел.
— Что не говорит о том, что я никогда не уйду. Прошлая ночь расстроила меня так же, как и тебя, хотя и по более разумной причине. Мы были в большей опасности, чем должны были из-за того, что Аот запретил нам сражаться в полную силу.
— Ты знаешь причину.
— Да. Но я считаю ее недостаточной. И почему я не должен уйти, если считаю, что нужно? Я ничего не должен Аоту.
— Ну, я… — она вздохнула. — И снова ты пытаешься манипулировать мной — заставить сказать то, что ты хочешь услышать.
— Короче говоря, я согласен с тобой. Если ты дезертируешь, я хотел бы уйти с тобой.
Джесри почувствовала, будто что-то надломилось у нее в груди.
— Мы оба знаем, что из этого ничего не выйдет.
— Но разве тебе не будет одиноко, если ты уйдешь одна? Мне всегда казалось, что Братство — твой единственный дом, и, как показала прошлая ночь, у тебя не очень-то выходит заводить новых друзей.
— Ладно! — волшебница махнула рукой. — Я остаюсь! Только прекрати нести вздор!
— Как скажешь. Но я все равно уважаю твое решение.