— Я бы не стал пренебрегать… — начал афинянин.
— Хорошо-хорошо, — с нотками раздражения в голосе перебил его Мемнон, — вот сам завтра и отправляйся.
— В Гераклею? — набычившись, спросил Аполлодор.
— Ну а куда ещё?
— Думаешь, он будет там ждать?
— Если не раскусил план Одноглазого, то будет. Или придёт сюда. А если раскусил, то придётся тебе метнуться обратно в Византий.
— Всё сомневаешься, что приказ не ложный? — спросил афинянин.
Мемнон усмехнулся.
— Аполлодор, я почти девять лет прожил при дворе этой хитрой лисы. Уж поверь мне, если кто способен провернуть подобный трюк, так это он. У меня и свои уши имеются. Если бы Керсоблепт и правда рыпнулся, я бы узнал одним из первых. А ни о чём таком я не слышал, так что повторю тебе — вас провели вокруг пальца. Этот приказ подставной.
Стало совсем темно и родосец не видел лиц собеседников, но готов был побиться об заклад, что у афинянина оно выражает сейчас крайнюю степень досады вкупе с недоверием.
Ну а как иначе? Неприятно сознавать, что именно ты всех взбаламутил и позволил дичи ускользнуть из силков. Дичью здесь следовало считать, конечно, не Филиппа, а его наварха Деметрия, которого после досадного для афинян дерзкого предприятия коварных македонян загнал в Пропонтиду вернувшийся к своему флоту Харес.
Сам Аполлодор о таком развитии событий даже и не подумал, это родосец ему растолковал.
Около половины месяца назад афинский флот под началом Фокиона Честного проследовал в Византий, жители которого старого стратега уважали и в город впустили. К ревнивому неудовольствию Хареса. Тот с частью флота сидел на другом берегу Боспора, в Халкедоне. Приказ Арсита он выполнил частично, перевёз половину трёхтысячного отряда Аполлодора на западный берег, но далее помогать афинянину не собирался. Тот потоптался к северу от Византия, но в прямое столкновение с македонянами вступить не решился, поскольку к летучему отряду Филиппа к тому времени прибыл Кратер с подкреплениями. Случилось несколько мимолётных стычек, тем всё и ограничилось.
Осознав, что Харес приказ сатрапа откровенно саботирует, Аполлодор пришёл в ярость и вернулся в Халкедон, дабы призвать негодяя к ответу, но не застал. Тот отбыл с частью флота в неизвестном направлении. Причём кораблей он с собой взял явно недостаточно для добивания Деметрия. Не иначе, решил заняться пиратством.
Похоже, его совершенно не заботило, что обо всей этой мышиной возне подумает сатрап. Видать, он решил, что отвечать за всё точно будет не он, а Аполлодор. Последний, видя, что от Хареса он кроме палок в колёса ничего не получит, железной рукой восстановил некое подобие дисциплины в рядах разленившихся наёмников. Организовал переправу оставшейся половины войска, а потом вышел в море на поиски ускользнувшего Деметрия.
Через три дня Аполлодор остановился на острове Проконнес. Здесь ему неожиданно крупно повезло — одна из его триер остановила некоего купца, который оказался македонянином. У купца обнаружилось письмо царя — приказ Александру выслать во Фракию подкрепления для царского войска, дабы разобраться с царём одрисов Керсоблептом, который позабыл о прошлом битьё, нарушил мирный договор и угрожает Кардии.
Аполлодор с этим письмом сразу отправился в Византий к Фокиону. Здесь обнаружилось, что Филипп снял осаду с города и ушёл в неизвестном направлении. Впрочем, что значит, "неизвестном"? На Херсонес он пошёл, разумеется. Кардию от фракийцев защищать. На полуострове полно поселений афинских клерухов[73]. Любой на месте Македонянина посчитал бы, что они непременно окажут помощь фракийцам.
Фокион немедленно послал за Харесом, часть наёмников Аполлодора погрузил на свои триеры в качестве морской пехоты, эпибатов, и выступил на запад, дабы преградить македонянам путь у Гераклеи Фракийской. Оставшиеся наёмники двинулись следом за флотом по суше, а Аполлодор с пятью триерами поспешил в Лампсак, предупредить Мемнона, дабы тот не дал уйти из Пропонтиды македонскому флоту.
Но последний над их суетливой беготнёй лишь посмеялся. Дескать, не было никакого восстания фракийцев. Обманули вас, дурней.
Правитель Лампсака так же, как оба афинских ксенага подчинялся сатрапу Арситу, но в нынешнем деле приказов помогать им не получал. А всё потому, что хшатрапава Аршита ему не доверял и вообще, будь на то воля хозяина Даскилеона, то он родосца и вовсе давно бы уже удавил.
И было за что.
Мемнон и его старший брат Ментор на персидской службе состояли уже много лет. Братья обросли связями, знакомствами, отличились в военных предприятиях, а вскоре породнились с одним из самых могущественных людей царства — хшатрапавой Артаваздой.
73
Клерухи — военные колонисты, поселения которых основывались на завоёванных (в основном Афинами) землях.