— Потому что мы с тобой вместе.
— Это не ответ, — настаивала Диана.
— Потому что мы с тобой не настолько глупы, чтобы попусту тратить время. Посмотри вокруг. Здесь нет никого, кроме нас. У нас есть магнитофон и несколько самокруток. Мы счастливы вместе, именно поэтому я не флиртую с тобой, Я делю свою жизнь напополам и отдаю половину тебе.
— А ковбой Дэнни флиртует…
С годами привычка вкуса становится более блеклой. Любимая музыка затихает и начинает нести мораль. Лик самого Бога спускается к тебе и говорит: "Теперь ты взрослый, Томми, пора быть ответственным за свои поступки".
— Этот ковбой Дэнни катает свои яйца ко всем. Его волнуешь не ты, а желание отыметь тебя, — возникал Томас.
— Что-то я не видела, чтобы он катал свои яйца к Эшли. В любом случае, Дэнни настойчивый. Что, если однажды я сдамся и пересплю с ним?
— Не переспишь, — ответил Томми. Они по-прежнему тянули косяк, передавая его друг другу после затяжки.
— С чего бы это?
— Ты будешь жалеть об этом.
— Но ты ведь не жалеешь о том, что флиртуешь с Эшли.
— Я не сделал ничего такого, что было бы нельзя исправить. Одно твое слово и я даже смотреть на нее не буду.
— Если ты сделал хоть что-то, это уже автоматически нельзя исправить. Но я бы хотела, чтобы ты все-таки не смотрел.
— Хорошо.
Молчание между ними не было неловким. Создавалось впечатление, будто они давным-давно превратились в единое целое, слились в неумолимом полете жизни в абстрактные формы живописи. Если один молчит, значит, другой желает того же.
— Так что насчет Дэнни. Собираешься спать с ним или нет? — снова встревает Томас.
— Я еще подумаю. Деньги у него водятся, так что он мог бы скрасить мое состояние.
— Деньги — не проблема.
— Мы живем в родительском доме, который построили еще древние негры-рабы. Что-то я не вижу возле него бассейна и парковки с автомобилями.
— Я могу заработать эти деньги для тебя.
— Заработай.
— Хорошо. Однажды ты будешь лежать на берегу какого-нибудь моря, попивая свежевыжатый сок или холодный мохито, и тебя не будет волновать ничего, кроме того, какой коктейль заказать следующим. А рядом буду я. Наверное, к этому времени я подкачаюсь. Так что твои дешевые подружки будут завидовать нашему положению.
— И никакой Эшли в нашей жизни, — добавила Диана.
— Никакой Эшли и никаких других женщин. В том числе Дэнни.
— Ты назвал Дэнни женщиной?
— Да.
Безудержное чувство великой сласти, порождаемое клапанами влюбленного сердца. Как часто оно опьяняет мозг, обдувает тело прохладным воздухом и делает все вокруг возможным. Когда тебе двадцать и ты трахаешься, как Хью Хефнер, ты вряд ли думаешь о том, что когда-то данные обещания придется сдержать.
— Обещай мне, — говорила Диана.
— Есть одно условие.
— И какое же?
— Ты должна обещать мне то же самое.
— Только если получу оргазм в ближайшие полчаса.
Томас тушил косяк. Он ждал от нее этих слов.
2
Первая работа, личные деньги, однушка на периферии города. Когда тебе двадцать два, ты начинаешь принимать реальность. Старый чердак остается отрывком памяти, черно-белым кадром на потрепанной видеопленке. Ты — сочетание больших надежд и тлеющих осадков прошлого с примесью слабого легкомыслия.
Томас Клаус начинал просыпаться в шесть. Диана Кларк становилась Дианой Клаус.
Жизнь превращалась в прямую линию с пунктирами в виде выходных. Томас Клаус превращался в Итона Спаркса. Итон Спаркс превращался в Томаса.
— А ты знал, что примерно восемьдесят процентов людей в твоей жизни останутся для тебя никем?
— К чему это?
— Просто интересно, будем ли мы входить в оставшиеся двадцать процентов.
Календарь вызывает смутные ощущения. Ты начинаешь сомневаться в реальности самого себя, когда на улице ноябрь, а вроде бы еще вчера был апрель. Секс, конечно, приносит оргазм, но уже не такой яркий, как когда-то.
Грустно смотреть на понурые лица тех, кто когда-то бросал вызов системе.
— Давай купим журнальный столик и прикупим кучу журналов для него? — предлагала Диана.
— Зачем?
— Просто так. Как элемент декора.
— Давай.
Поход в торговый центр, словно вылазка в выдуманный Диснейленд. Твоя собственная инициатива скрасить грядущий вечер просмотром товаров элитных брендов.
— Такое чувство, будто я превращаюсь в робота, — говорил Томас.
— Эй, да чего ты? Я тебя не узнаю. Куда делся тот бунтарь, который напивался до полусмерти и танцевал под шум гитары до потери пульса? — спрашивала Диана.