Бум! Бум! Бум! Это гости стучали по столам в такт залихватской мелодии.
На гармонике играл не пан Рышард, а чернявый улыбчивый парень. Не красавец, совсем нет, но женщины поглядывали на него с вожделением – и панны, занявшие отдельный девичий столик, и почтенные горожанки, пришедшие в трактир со своими супругами. Песня была, разумеется, фривольной: о том, как некий рыцарь по вечерам развлекался с молоденькой служанкой, и к чему это привело. Понятно, к чему – забеременела девица. Голос у Марека был приятный, когда все начали орать припев: «Тебе я кнехта дам в мужья и талеров пять сотен!», он оторвал одну руку от гармоники и опрокинул в себя пинту пива, кадык дернулся на жилистой шее. Раньше в наших краях именно так работников выбирали: кто мог одним глотком кружку опустошить, тот и подходит. Меня же интересовало совсем другое.
– Адичка, – шепнула у плеча тетка Гражина, – ты что-то видишь?
Я ждала: в зале было несколько голодных приблуд. Одна из них оседлала Франчишку мясникову, прижалась к ней: похоже, сосала девичье жаркое томление, другая сидела на шее Петрика, парень трясся от ревности. Злыдни мелкие и почти не опасные, но их здесь, если этот болтун-Марек действительно чародей, быть не должно.
– Тетечка ошиблась, – наконец вздохнула я.
Но тут Франчишка подошла к музыканту, изогнулась, чтобы грудь ее оказалась перед длинным носом Марека, стала промокать его лоб платочком, и Петрик не выдержал, бросился в драку.
– Ах, нет, ошиблась как раз я. Он нам подходит, – сказала я Гражине.
Приблуда Франчишки улепетнула за два шага до музыканта, вторая не успела. Подручный мельника стремительно боднул головой соперника, злыдня развеялась, коснувшись мага. Гармоника жалобно всхлипнула, Петрик работал кулаками, Франчишка визжала. Кто-то предлагал раздвинуть столы, чтоб освободить место. Шутка ли, настоящая драка.
– Почтенные горожане! – сказала я очень громко, тетка прибавила гулкое эхо и поток ледяного воздуха, она это умеет. – Попрошу все ваши разногласия решать вне моего заведения.
В звенящей холодной тишине я спустилась по лестнице.
– Панна Моравянка…
Я подошла к драчунам, Марек смотрел на меня так, будто на моей голове росли рога: почти с ужасом, держался за живот. Наверное, успел туда получить.
– Адель! – пискнула Франчишка. – Выгони Петрика, запрети ему к тебе в трактир приходить!
Я посмотрела себе под ноги, передвинула носком туфельки осколок пивной кружки:
– Два талера за битую посуду.
Петрик отдал деньги Госе, он почти остыл, как обычно и бывает с жертвами злыдней. Пока она на шее у тебя сидит, твоя злоба бурлит, учетверяется, а потом просто наваливается слабость. Он бы и с дракой дело замял с удовольствием, да гонор не позволял. Многие гости уже выходили на улицу, чтоб занять лучшие зрительские места. Франчишка со своим платочком хлопотала вокруг чернявого, он разогнулся, но выглядел, как будто его довольно долго колотили по голове сковородкой, и он еще не понял, что перестали. Его черные как ночь глаза смотрели на меня, почти не мигая.
– Это дуэль, – сообщила я с улыбкой, – и вам, вельможный пришлый пан, придется в ней участвовать.
Он моргнул, улыбнулся:
– Дуэль? За честь прекрасной дамы?
Франчишка примерила на себя это звание и осталась довольна:
– Ты сразу в живот бей, у Петрика там слабое место.
Марек отмахнулся:
– Прекрасная Адель…
– Панна Моравянка, – поморщилась я, – не нужно панибратства, пан пришлый.
– Прекрасной панне работник не нужен?
Анджей, поправляющий мебель в пустеющей на глазах зале, прислушивался к разговору, я на него посмотрела и вздохнула:
– Скоро понадобится. Только работник, а не щеночек избитый. Поэтому пусть пан сначала непокалеченным останется, а после, когда заживет, мы и поговорим.
– А если пан пришлый в дуэли победит?
Победит? Петрик его в полтора раза выше и вдвое шире в плечах, он на мельнице такие тяжеленные мешки таскает, что ему ничего не стоит этого чернявого надвое переломить.
– Если это произойдет, – сказала я торжественно, – место ваше. Двадцать талеров…
Марек не дослушал, как будто деньги его не интересовали, развернулся на каблуках и пошел к двери.
– Какая же ты, Аделька, зараза!
Франчишка шипела, тесня меня за стойку, ее шею опять оседлала злыдня, она болтала ножками, бормотала девице на ухо:
– Разлучница! Она и Петрика пыталась увести, и хороводной королевой в том году стала, и в позапрошлом тоже. В патлы ей вцеплюсь! Рожу расцарапаю!
Франчишка думала, что это ее мысли, но я-то слышала. Пальцы привычно сомкнулись на ручке моей фамильной сковородки. Моравские колбаски, славные на весь Лимбург и далеко за его пределами, вполне обычные, ни в фарше, ни в оболочке секретов нет, исключительный и неповторимый вкус им придает приготовление на этой самой сковороде. Те колбаски, что на ней сейчас жарились, я сбросила в блюдо и, когда соперница потянулась к моим волосам, махнула сковородой над ее макушкой. Злыдня развеялась, Франчишка испуганно взвизгнула, решив, что я собиралась ее огреть.