Аника приободрился и наконец, пожал руку старцу. Серафим на мгновение застыл, а после выдал - ты станешь великим воином и одолеешь этого демона....
Так вот, дальше мы двигались уже втроём, но это продолжалось совсем недолго. Беляш находился, по своим волчьим делам, недалеко от лагеря. Я заметил его, когда до зверя оставались считанные метры, по всей вероятности, он давно нас обнаружил и, узнав, почти так же, как недавно пацан, рванул что есть мочи, а настигнув, радостно повалил в сугроб, ну и всего, конечно же, облизал.
Серафим, чуть раньше заметил несущегося волка, сперва остолбенел, а после приготовился принять бой, но когда я уже барахтался в снегу, вовремя вмешался Аника и всё ему объяснил. После того как волк обвалял меня в мягком сугробе, зверь подошёл к старику, обнюхал того и дал почесать себя за ушами, короче - признал за своего.
Весь оставшийся путь, до зимовки нашего струга, Беляш трусил рядом с моими мелькающими лыжами, временами заглядывая в глаза. Волчара за два с половиной месяца заматерел, превратившись в грозного хозяина леса.
Наконец то мы вышли на берег длинного затона, куда до льда, Атанас ввёл струг. Две яранги, занесённые снегом, находились неподалёку от заснувшего в замёрзших водах корабля. Сверху, одного из переносных домов, струился дымок, уносимый вдаль порывами ветра. На застывшем судне прозвучал гонг, кто-то отчаянно колотил чем-то железным, по чему-то железному.
Тут же из недр жилища, с копьями наперевес, выскочили братья башкиры и, узнав меня, резво рванули в перелесок, что-то отчаянно крича на своём языке.
- Да уж, тёмные люди - выдохнул Серафим - сразу видно язычники, приняли тебя за духа, хотя после того, что они видели, это и не мудрено.
На корабле же, была визуально другая картина, однако, схожая по содержанию. Атанас, нахлобучив на голову малый котелок, в который, видимо, до этого и стучал, стоя на коленях истово крестился. Грек готовился быть разорванным жутким духом, пришедшим из преисподни за его грешной душой.
- О... как тут всё запущенно... - вновь прошептал батюшка - надо проводить миссионерскую работу. - И видимо, сразу же решил приступить к этому, поскольку, твёрдой походкой направился на корабль, к нашему богомольцу.
Аника быстро заскользил на лыжах, к барахтавшимся по пояс в снегу, беглецам. И вскоре привёл тех обратно. Таймас, старший из братьев, поклонившись, осторожно дотронулся до меня, заулыбался, кивнул своим и вот я уже в объятьях троицы башкиров. Славные ребята, только тёмные немного, но отец Серафим, я думаю, их быстренько просветит.
В лагере, творилась радостная суета. Братья разделывали кабанчика, Атанас занимался костром, а мы со старцем внимали рассказу Аники. Из его сбивчивого повествования, у меня сложилась картина, которая после нескольких уточняющих вопросов, трансформировалась в более - менее последовательную историю, последних двух месяцев моего отсутствия.
Итак: демонов, опять было два. Один сбил меня в воду, другой завис возле мачты, как живописно описал мальчишка - клубясь жуткой тьмой и ужасающе рыкая. Все находящиеся на палубе оказались обездвижены, даже волк.
Первый из этих чертей, понёсся за моей, временами выныривающей из водоворотов, тушкой. Дед, услышав крик, тут же выскочил из каюты и сразу был схвачен другим. Яркая вспышка, оцепенение спало, демоны исчезли, Прохор Алексеевич пропал вместе с ними....
Затем, последовал небольшой переход и подготовка к зимовке, по весне решили возвращаться обратно. Пару раз, к лагерю наведывались местные, башкиры сказали, что из Вотяков. В контакт не вступали, а молча удирали. Лыжню их разведчиков, неоднократно замечали поблизости.
Поселение Перми, находящиеся в пятнадцати вёрстах севернее, встретило братьев настороженно и дало понять, что им здесь не рады, хотя, башкиры, там раньше неоднократно бывали и прежде, всё было по-другому. Аборигены, похоже, что чем-то напуганы, и связываться с чужаками боялись. Чертей больше не видели.
***
За шкурами яранги натужно завывает ветер, комья снега, сорванные с соседних деревьев, бьются о её свод. На улице, вовсю разыгралась метель. Мы же сидим в тепле, сытые и довольные. Только Ульмас - средний из башкирских братьев, несёт вахту на палубе, занесённого снегом струга.
- Брр... - представляю я, каково ему там. Все пребывают в неге тепла и насыщения. Разговор постепенно затухает и Таймас с Тукаем, уходят в соседнее жилище - спать. Им сегодня дежурить. Оставшись вчетвером, мы смотрим на пламя, и неугомонный пацан настойчиво ко мне обращается.
- Роман, а расскажи как там...?
- Где? - хоть я и догадался, о чём тот спрашивает, но делаю вид, что не понимаю - тяну время, собираясь с мыслями. Мальчишка, как только узнал о последней моей встречи с Прохором, так и не находил себе места, съедаемый любопытством. Хотелось рассказать всё в спокойной обстановке и я, на его просьбы всё говорил - давай попозже, а...?
- Ну,... это... - Аника, задумывается над формулировкой - в раю, конечно же, ты же говорил, что дед попал именно туда.
- Да, мне кажется, что туда.... Там хорошо... - сожаление о покинутом мной месте, чуть портят настрой, но как только начинаю описывать попадание за грань нашего мира, воспоминания вводят в некую эйфорию и рассказ получается, по-моему, достаточно красочным. Я как бы снова пережил, всё произошедшее.... - ...трава, голосом деда шепчет, - всё будет хорошо, и меня выбрасывают оттуда - повествование подходит к концу.
Наступила тишина, впечатлённые слушатели уставились на пламя, вырывающееся из потрескивающего очага. Лишь ветер, стаей голодных волков, завывал на улице. Беляш лежал возле моих ног, во сне подёргивая ушами.
Первым из задумчивости вынырнул я. - Отец Серафим, а почему в последнее посещение, мной этого места, оно разительно отличалось от виденного раньше?
- В раю обителей много... - задумчиво произносит старец - всё зависит от твоего внутреннего человека - насколько он может воспринять действительность. Чем выше ты поднялся в этой жизни, тем больше увидишь и почувствуешь там. Всё индивидуально, впрочем - мысль сия, является сугубо моей и может быть ложной. Я сам, много об этом думал и пришёл к такому выводу.
- Так ты говоришь, если ещё немного приближусь к истине, то мир за чертой для меня преобразится заново?
- Не так... что есть истина...? - прах. К Богу приближаться надобно, только к Нему. Только Он знает истину, только Он может тебе её открыть.
- Что для этого нужно?
- Заповеди знаешь? - соблюдай их в сердце своём. - Я вопросительно на него смотрю, хочется услышать более расширенный ответ.
Старик меня понимает правильно, и немного помолчав, продолжает. - Живи по совести, не позволяй мыслям и поступкам, очернять её.... К примеру, ежели кого-то надо защитить - защищай, положи жизнь свою за это. Ежели придётся - Серафим выделил интонацией последнее слово и я понял, что лучше это не делать - убить - убей, но опять же в согласии с собой, тогда убийство не оставит на душе чёрного следа, а наоборот - сделает её легче.
- Мы орудие в руках Божьих, но не слепое, а имеющее собственную волю.... Всё, безусловно, уже написано, но не предопределено, Бог, пребывая всегда и везде, знает, как закончатся те или иные события, но человек то остаётся в неведении о своих дальнейших поступках и непрестанно делает выбор. Запомни, самое главное для бессмертной души, не действия тела, впрочем, это тоже достаточно важно, но мысли и чувства, по ним то, либо осуждение, либо награда.
Я, было, открываю уже рот, для уточняющего вопроса, но старик опережает, несколько раскрывая суть произнесённого. - Яркий пример - двоих казнят в плену вороги, один умирает с мыслью о том, что он защитил селение, и сродники его остались живы, другой малодушничает и жалеет, что вообще попал в войско, думает - лучше б сбежал и отсиделся в лесу... - погибли оба. Действия одинаковы, помыслы разные - награда противоположна. Свобода выбора, заключается, прежде всего, в согласии или в несогласии с совестью....