— Зато прикинь, как легко школьники смогут оправдывать свои шалости!
— Герр наставник! — фальшиво хлюпнула носом Саша. — Почему геррам депутатам Рейхстага драться мо-о-о-жно, а нам на переменке не-е-е-льзя?!
— А знаешь, пусть и правда, берут с депутатов пример.
— В смысле?
— Они настоящие боги от политики! Сумели как-то обойтись одними кулаками, без оружия…
Вырвавшаяся невзначай аллегория стерла Сашину веселость как мокрая тряпка мел со школьной доски. Она помрачнела, отложила в сторону салфетку, поднялась и подошла к выходящему во двор окну. Не поворачиваясь ко мне лицом, медленно, через силу произнесла:
— В Мюнхене вчера погибло восемнадцать человек.[230] Ради чего?!
— Надеюсь, все они были ярые нацисты.
— Нельзя так шутить!
— Прости. Просто я ожидал худшего. Судя по тому, что творилось вчера на улицах… кстати, если верить газетам, в прямом отношении НСДАП к взрыву Тельмана никто не сомневается. Спорят лишь в том, была ли санкция руководства, или теракт исполнил фанатик-одиночка. Так что поздравляю, твой план встречного пала сработал на все сто.
— Ты предупреждал, что ответственность тяжелая ноша, — обернулась Саша. Глаза все еще на мокром месте, однако сомнения в голосе изрядно поубавилось. — Я не думала, что настолько.
— Тяжело первые пять лет, потом привыкаешь.
— Все тебе шуточки, а Гитлер, между тем, объявил поход коричневых рубашек на Берлин именно из Мюнхена.
— Идея сильная, хоть и с душком,[231] — недовольно скривился я.
Третья ошибка, уже точно, совместная наша с Сашей. Фюрер сделал совершенно очевидный, воспетый живым классиком фашизма ход, а мы его в своих расчетах никак не предусмотрели. Зашорили себя неизбежным легальным назначением Гитлера на президентский пост, торопливо загнали в цугцванг что правительство, что нацистов — получили в ответ путч. Тот самый, из-за которого Гитлера и его карманных боевиков никто так и не посмел тронуть в истории старого мира.
— От Мюнхена до Берлина те же шестьсот километров, что от Милана до Рима, — посыпала солью раны Саша. — Десять лет назад у Муссолини получилось.
— Неистовый оратор из Браунау[232] объявил вне закона не только СА, но и НСДАП целиком, — возразил я. — Партийные газеты закрыты, счета арестованы.
— Лейтенант[233] против ефрейтора, — задумалась Саша.
— У рейхканцлера Брюнинга прекрасные шансы на победу. Революционеров он разгонять умеет еще с восемнадцатого года, с военными в ладах. И наоборот, Гитлера кадровые офицеры терпеть не могут.[234] И кстати, в Берлине полиция и рейхсвер уверенно удерживают ситуацию под контролем.
— Только в Берлине, заметь, и то, если верить газетам.
— Столица за правительством, остальных как-нибудь угомонят.
— Если бы! Бавария и Пруссия вечно себе на уме.
— По мне пусть хоть обратно на королевства распадаются![235]
— Отдельные королевства, это хорошо, — вдруг резко сменила тему Саша. — Мы останемся тут на недельку, или выберемся в Австрию?
И правда, какой смысл загонять себя в тупик бессмысленной руганью? На политическую ситуацию мы не можем повлиять никак. Так или иначе, придется надеяться и ждать, причем ждать долго, недели, а то и месяцы. Сперва — кто победит в Мюнхене, затем, если Гитлеру и СА все же удастся взять под свой контроль Баварию, — чем закончится поход на Берлин. Количество неизвестных в этой истории столь велико, что лучше не пытаться строить долгосрочные планы.
— Nichts geht mehr,[236] — подвел я итог. — Если уж путчисты добрались до такой сонной дыры как Starnberg, в городах крупнее лучше не появляться.
— Значит в Австрию?
— Да, до Инсбурга чуть меньше трехсот километров. Помнишь дорогу?
— Бр-р-р! — поежилась Саша. — Там же сплошные серпантины, надо успевать, пока не стемнело.
— К ужину доберемся, если не до самого Инсбурга, так хоть до равнины, — обнадежил я жену. — Сейчас в горах сухо, а мотор не поврежден. Только радиатор камнем промяли до течи, не беда, возьмем пару жестянок с водой и, в принципе, можно ехать.
10. После бала
Старнберг, лето 1932 (год и девять месяца с р.н.м.)
Из отеля мы выбрались ближе к полудню, в самую жару. На улице — ни души, только на противоположном углу перекрестка, как раз рядом с нашей машиной, о чем-то громко ругались полдюжины зеленых[237] полицейских. По моей душе скребанули кошки, почему-то вспомнилась белая всполошная курица, едва успевшая вывернуться из-под колеса нашего Мерседеса прошлой ночью.
230
Именно столько погибло 17 июля 1932 г. в Гамбурге, во время «Кровавого воскресенья». Там схлестнулись боевики нацистов, коммунистов и социал-демократов.
231
Имеется в виду «Поход на Рим» итальянских фашистов от 1922 года, который закончился назначением Муссолини на пост премьер-министра Италии.
233
Г.Брюнинг закончил ПМВ в звании лейтенанта, поэтому пользовался поддержкой многих военных. Ранен, награжден Железным крестом.
234
В январе 1933 года произошел (вернее, сорвался, из-за отвратительной организации) «Потсдамский путч» — заговор военных, недовольных назначением Гитлера рейхсканцлером.
237
В отличие от германской полиции шупо, обмундированной в синюю форму, полиция безопасности, она же зипо, носила зеленую форму армейского образца (и потому именовалась в народе «зеленой полицией»). По функциям она была ближе к современной российской Росгвардии.