Он обвел взглядом зал, словно видел его впервые, и процедил сквозь зубы с неожиданной злостью:
— Здесь такие все. Я имею в виду этот зал. Жрут в три горла, пьют до потери человеческого облика и при этом считают себя хозяевами жизни.
Мне не понравился его тон. Он говорил так, как будто себя уже не относил к роду человеческому. Меня покоробило от такого высокомерия. Потягивая свою минералку, я следила за его лицом и вдруг заметила странную вещь. Его темные глаза посветлели и вдруг стали желтыми. Нет, даже не желтыми, скорее это был цвет расплавленного золота. Но странность длилась лишь доли секунды, и потом я уже не была уверена в том, что видела это на самом деле.
— Галь, — обратилась я к подруге, — ты не знаешь, здесь часом в еду и питье не добавляют какой-нибудь наркоты?
— С ума сошла?! — возмутилась Галина. — Да за такое «Империю» уже давно бы закрыли. Конечно же, никто ничего не добавляет.
Скрипач отвернулся, чтобы я не заметила его ухмылки. Странный тип, очень странный. Такое впечатление, что находится одновременно, и здесь и где-то еще.
Я никак не могла взять себя в руки. Этот парень странно на меня действовал. Меня к нему тянуло, как магнитом, но в то же время я его панически боялась почему-то. И когда он коснулся моей руки, меня заколотило, и скрыть эту дрожь было невозможно. Глядя на его удивительно длинные гибкие пальцы на моей руке, я тихо сходила с ума и представляла такое, о чем приличным девушкам даже думать не положено.
— Ну, — спохватился он, — мне пора. У меня сейчас еще один номер. Он должен вам понравиться.
Вспомнив, что творилось со мной во время исполнения первой мелодии, я запаниковала. До меня дошло, что на этот раз я с собой не справлюсь и тоже пущусь в безумный пляс. А тут еще эта его страшная легенда. Я представила толпу танцующих трупов и решила, что пора уходить отсюда.
— Мне тоже пора, — сказала я, хватая свою сумочку и поднимаясь со стула. — Уже поздно.
— Прекрати! — возмутилась Галина. — Какое поздно. Детское время. Ты, как хочешь, а я никуда не пойду.
— Ну, тогда я уйду сама, — упрямо заявила я.
— Иди, монашка чертова! — вырвалось у Галки. — Когда ты уже повзрослеешь?
— Наверное, никогда.
Звуки скрипки застали меня у дверей. Захотелось вернуться, но я лишь ускорила шаг. Хватит с меня этих экстремальных концертов, мои нервы на такое не рассчитаны.
Только на улице я смогла немного взять себя в руки. На душе у меня было тревожно и сладко. Я шла по скрипучему снегу, и мне казалось, что это не снег скрипит, а играет скрипка. Перед глазами постоянно возникало его лицо.
Все, я его больше никогда не увижу. В «Империю» меня теперь не заманишь.
Мороз пощипывал за нос, ветер бросал в лицо хлопья снега. Вокруг ни души, хотя еще не слишком поздно. Как будто все вымерли. Я шла к автобусной остановке и плакала. Зачем я ушла? Вот ведь дура! Но теперь уже возвращаться не имело смысла, нельзя же выставлять себя полной идиоткой.
Стоя на остановке и всматриваясь в проезжающие мимо меня машины, я думала лишь о нем, об этом загадочном скрипаче, имя которого я так и не узнала. От одной только мысли, что это была наша единственная встреча и больше мне ничего не светит, хотелось развернуться и бежать обратно. А потом уже не контролировать себя, а просто влиться в толпу танцующих людей и ни о чем не думать. «Чертова монашка» — как же правильно Галюня меня обозвала! Впервые за всю жизнь мне пришла в голову мысль, что что-то я делаю не так, что живу неправильно, как робот, а не как человек. Нельзя всегда поступать так, как надо, человеку ведь свойственно ошибаться.
Когда подошел мой автобус, я уже успела успокоиться и вернуть свое привычное состояние. Лишь легкая грусть напоминала о скрипаче.
Глава 4
Я сходила с ума. Ничего не могла с собой поделать. Этот скрипач не выходил у меня из головы. Он даже стал мне сниться, и часто среди ночи я просыпалась вся в поту от страха и от желания. Никогда раньше со мной такого не было. Все мысли были только о нем.
Однажды я чуть не сорвалась. Решила пойти к «Империи» и дождаться, когда он выйдет после своего выступления. И ведь пошла бы, остановило меня только то, что я понятия не имела, из каких дверей он появится. В «Империи» три выхода: парадный для посетителей, служебный для обслуживающего персонала и аварийный на всякий пожарный случай — и он мог воспользоваться любым из них.
Я ела, пила, училась, словно по инерции. Стоило лишь закрыть глаза, как тут же возникал его образ. Как наяву я видела его бледное лицо, хищный нос и удивительные глаза, постоянно меняющие свой цвет.