— Маруся, — возмущенно закричала мама из кухни, — чем ты питаешься? У тебя совершенно пустой холодильник. Я думаю, что тебе было бы лучше перейти жить к нам. У меня душа не на месте, когда думаю о том, что ты совершенно одна.
Я отлепилась от окна и пошла на кухню общаться с мамой. Когда она заводит эту старую песню, что никак нельзя было соглашаться с тем, чтобы я жила совершенно одна-одинешенька, мне хочется выть.
— Мамуль, ну давай не будем об этом, а? Ведь все в порядке, ничего страшного не произошло. Да и какое там «одна-одинешенька», если вы с папой постоянно меня навещаете и звоните по десять раз на день?
— А ты знаешь, что в нашем районе завелся маньяк? — спросила она. — На днях нашли десятилетнюю девочку, зарезанную и выпотрошенную. Да и у вас во дворе что-то похожее, я знаю, случилось. Маня, я спать спокойно не смогу, если ты не переселишься к нам.
— Мы об этом уже говорили, — попыталась я прекратить этот набивший оскомину разговор. — И согласись, ма, та десятилетняя девочка, которую зарезал маньяк, наверняка жила со своими родителями и не шлялась по ночам, но ей это не помогло.
Мама наконец разложила продукты на полках и села за стол. Теперь мы смотрели друг другу в лицо. Разговаривать стало легче, потому что трудно общаться со спиной своего собеседника.
— Я понимаю, что ты хочешь сказать, — устало согласилась со мной мама, — но, если ты будешь рядом, мне будет спокойнее. Но я знала заранее твой ответ, и поэтому поговорила с Раисой Петровной, чтобы она присматривала за тобой.
— Мама, — рассмеялась я, — этого ты могла бы ей и не говорить. Да Раиса и так присматривает за всем домом, без всяких просьб, — это ее призвание! Мимо нее и мышь не прошмыгнет.
— Но так мне немного спокойнее. Конечно, Раиса Петровна — человек сложный, но без таких, как она, нельзя никак. Неравнодушные люди необходимы.
— Ма, Раиса не неравнодушная, она любопытная сверх всякой меры.
— Пусть так, но кто-то же должен следить за порядком.
Я знала, что мама, как и все в нашем доме, недолюбливает старую склочницу, но, когда дело касалось меня, она готова была перебороть свою неприязнь.
Мы еще немного поболтали о том о сем, и мама засобиралась домой. В дверях она немного задержалась и уже без всякой надежды спросила:
— Так ты не пойдешь жить к нам с Игорем?
— Нет, — ответила я так, чтобы у нее не осталось никаких сомнений в том, что я могу когда-нибудь передумать. — Но, чтобы ты жила спокойно, я обещаю тебе не гулять поздно, не пускать в дом незнакомых мужиков, — я хихикнула, — и хорошо учиться, а также хорошо питаться и не пить слишком много кофе.
Мама вздохнула тяжело и ушла. А я вновь прилипла к окну. Мне не давало покоя то, что происходило на третьем этаже пустующего дома. Эти безумные танцы совершенно не были похожи на те, что танцуют на дискотеках или в клубах. Движения напоминали мне какой-то ритуал. От них мороз пробегал по коже. Люди в черных плащах своими телами словно чертили незнакомые символы — буквы, слова, целые фразы.
Я пыталась рассмотреть лица тех, кто собрался там, но это было невозможно — слишком далеко, да и темные капюшоны надежно скрывали их от меня. «Так, — мелькнула у меня крамольная мысль, — а что если днем попытаться зуда сходить и посмотреть? Должны там остаться огарки свечей, какие-нибудь знаки на стенах или еще что-нибудь подобное. Во всяком случае, именно так изображают в кино подобные места. Конечно, если эти ребята действительно сатанисты. Днем не страшно, вокруг полон двор народа, если что-то случится, то я своим криком всех здесь на уши поставлю».
Я постаралась изгнать эту идею из своей головы, но так уж я устроена, что если втемяшится мне какая-нибудь дурь в башку, то уже не отстанет. И напрасно я обещала маме, что не стану лезть на рожон. Но затея эта казалась мне настолько безобидной и совершенно безопасной, что совесть меня на этот счет не мучила совершенно. Ну схожу, ну посмотрю, что и как, а потом вернусь спокойно домой. Зато погашу костер своего любопытства. Нет, не зря Раиса назвала их сатанистами, не зря! Есть во всем этом что-то зловещее.
Зимой темнеет рано. Не успеешь оглянуться, а день уже проскочил мимо, как угорелый заяц. Ну, этот выходной у меня хоть интересно прошел. Даже очень интересно. Я сразу же вспомнила наш с Ником поцелуй на брудершафт, и в груди сладко заныло. Невольно взгляд мой скользнул по часам. Так, скоро он вернется домой. Сразу же захотелось вновь увидеть его, но, чтобы погасить в себе это желание, пришлось нырнуть в ванну и киснуть там около часа. Натирая жесткой мочалкой кожу докрасна, я старалась специально причинить себе боль, чтобы отвлечься от тех сладких грез, которые рисовало мое треклятое воображение. Потом, втирая в кожу соль для тела, пахнущую лавандой, я смогла немного успокоиться.