Скрип половиц возвестил, что слуги удалились.
Я повернулась к нему.
— Выходит, ты ее заколотил? — спросила я, имея в виду, разумеется, дверь, которую ни Лакоум, ни Алфея не смогли взломать.
Лицо его оставалось неподвижным — наверное, таким хотел видеть его Бог или его собственная мать: молодым, серьезным, лишенным тщеславия и хитрости. Большие темные глаза пытливо вглядывались в меня, словно среди всех второстепенных деталей моей внешности он старался отыскать какой-то важный секрет. Он не был погружен в мрачные раздумья и казался искренним и порядочным.
— А ты не боишься меня, — прошептал он.
— Конечно. С чего бы мне бояться?
Но это была не более чем бравада. Я действительно на одну секунду испытала страх… Или нет, пожалуй, не страх. Другое чувство. Адреналина в крови поуменьшилось, и на меня снизошло ликование!
Я смотрела на призрака! Самого настоящего призрака. Я поняла это. Знала — и ничто не смогло бы лишить меня этого знания. Я была абсолютно уверена!
В ходе всех моих блужданий среди мертвых я обращалась к дорогим для души воспоминаниям и останкам и сама отвечала за них, словно они были куклами в моих руках. Но он был призраком. И тут я испытала огромное облегчение.
— Я всегда это знала, — сказала я и улыбнулась. Откуда взялось это убеждение, сказать не могу.
Я имела в виду только то, что наконец поняла: жизнь — это нечто огромное, ее нельзя вместить в рамки, от нее нельзя отмахнуться, и фантазии на тему «большого взрыва» имеют под собой не большую почву, чем легенды о воскрешении из мертвых или чудесах.
Я снова улыбнулась.
— А ты думал, что я испугаюсь тебя? Ты этого хотел? Ты пришел, когда мой муж умирал наверху, и начал играть на своей скрипке, чтобы испугать меня? Ты что, первый глупец среди призраков? Как такое могло меня напугать? С какой стати? Ты сеешь страх…
Я замолчала. Дело было не только в выражении незащищенности и мягкости на его лице, не только в соблазнительном подрагивании губ и манере хмурить брови — отнюдь не сердито, без осуждения. Дело было в чем-то другом — неуловимом и очень важном, о чем я только сейчас догадалась. Это создание действительно излучало что-то… Но что?
Безнадежный вопрос, я понимала. Ритм сердца снова нарушился, что каждый раз будило в моей душе страх. Я поднесла руку к горлу, потому что теперь мне казалось, что сердце бьется там, а не в груди.
— Я буду приходить к тебе в комнату, когда пожелаю, — прошептал он. Его голос обрел силу, молодость, мужественность и уверенность. — Тебе меня не остановить. Ты думаешь, раз ты день-деньской исполняешь танец смерти со всей своей мертвой командой… Да, да, я знаю, ты считаешь, что убила их всех: и мать, и отца, и Лили, и Карла, — какое глупое чудовищное самомнение считать себя причиной всех этих ярких смертей, три из которых были столь ужасными и безвременными. Ты думаешь, что можешь командовать призраком? Настоящим призраком — таким, как я?
— Приведи ко мне отца и мать, — потребовала я. — Ты ведь призрак. Приведи их ко мне. Верни их. Верни мне мою маленькую Лили. Пусть они тоже будут призраками! Сделай их призраками, верни мне Карла, не страдающего от боли, — хотя бы на секунду, на одно-единственное священное мгновение. Позволь мне подержать Лили на руках.
Мои слова ранили его. Я поразилась, но оставалась твердой.
— Священное мгновение, — с горечью повторил он и, покачав головой, отвел взгляд.
Он казался разочарованным и даже сломленным, но потом снова задумался и посмотрел на меня.
А я вдруг почувствовала себя игрушкой в его руках.
— Я не могу тебе дать это, — задумчиво произнес он. — Ты думаешь, Бог прислушивается ко мне? Ты полагаешь, мои молитвы слышат святые и ангелы?
— Значит ли это, что ты в самом деле молишься? — спросила я. — Так что ты здесь делаешь? Чего ради ты вообще пришел? Я не о том, что ты сидишь сейчас на моей кровати в демонстративно вольной позе. Зачем ты появился и позволил мне видеть и слышать тебя?
— Затем, что мне захотелось! — рассердился он, на секунду напомнив мне ранимого и дерзкого юношу. — Я иду туда, куда хочу, и делаю то, что хочу, как, возможно, ты успела заметить. Я прошелся по коридору твоей больницы, но тут целое стадо смертных идиотов подняло такой гам, что мне ничего не оставалось, кроме как удалиться и ждать тебя! Я мог бы оказаться в твоей комнате, в твоей постели.
— Ты хочешь быть в моей постели?
— Да! — заявил он и наклонился ко мне, опираясь на правую руку. — Но нет, не думай об этом. Никакой я не демон! Ты не родишь монстра от меня. Мне нужно нечто гораздо более важное в твоей жизни, чем та штучка, что у тебя между ног. Мне нужна ты!
Я онемела. Ярость все еще не прошла, но я лишилась дара речи.
Он отпрянул, глядя куда-то перед собой, а затем поудобнее расположился на краю высокой кровати. Его ноги касались пола. У меня так никогда не получалось: росту не хватало.
Грязные темные волосы призрака рассыпались по плечам, несколько прядей упали на белое лицо, и, когда он снова взглянул на меня, в его глазах читалось любопытство.
— А я-то думал, это будет гораздо легче, — сказал он.
— Что именно?
— Свести тебя с ума. — Он улыбнулся — жестоко, но как-то неубедительно. — Я уже считал тебя сумасшедшей. Мне казалось, вопрос решится в течение нескольких дней.
— Какого дьявола тебе понадобилось сводить меня с ума? — спросила я.
— Мне нравятся подобные деяния. — Он вдруг погрустнел и снова нахмурился. — Я думал, что ты безумна. Ты почти… лишилась разума. Так, кажется, говорят люди?
— И тем не менее, как это ни больно, я в своем уме, — откликнулась я. — Вот в чем проблема.