Весь зал при этих ленинских словах тоже упал на колени, и только Дзержинский едва удержавшись на ногах, всей своей нескладной фигурой метнулся к трибуне:
- Белые встают, по всей стране из могил поднимаются!
В сторону Москвы со всех четырех сторон уже летели полки мертвых белогвардейцев на своих мертвых конях, такие же страшные и беспощадные, как красные, и их заржавленные сабли рубили по пути всех оставшихся живых, которые только что пережили кровавый приход красных покойников. В этой безмолвной атаке не ржали оскаленные лошади, открытые рты всадников не выпускали изо рта боевого "ура", лошадиные копыта не касались январского снега. За веру, царя и отечество они мчались по полям и дорогам без единого звука, и лишь с хрустом отлетали головы попавшихся на их пути живых, не успевших посторониться от этой настигшей их белой правды.
А в магазинах Москвы уже пропали лопаты, потому что каждый мертвый красный после знаменитой речи Ленина считал своим долгом как можно быстрее явиться на место своего прежнего захоронения, вырыть себе могилу и самозахорониться. К вечеру все мертвые красные уже были в земле, а белые орды, так и не долетев до столицы, вдруг сами растаяли в воздухе, как белым прахом присыпав всю землю светлой памятью о себе.
Уже к полуночи и сам Ленин пошел в Мавзолей.
Его шаги не отпечатывались на январском снегу, и изо рта не белело дыхание, а у часового при Мавзолее стыли от этой страшной картины зубы, но он и глазом не повел на Ильича, как вдруг Ленин сам заговорил с солдатом:
- Скажи, сынок, - с веселым прищуром спросил Ильич, - ты здесь, у Мавзолея, меня от народа стережешь или народ от меня охраняешь?
В ответ часовой, так и не моргнув даже глазом, бесчувственным кульком упал на мраморный пол, а Ленин, по-доброму ругнувшись, перешагнул потерявшее сознание тело и, согнувшись, по-стариковски пошел домой, громко хлопнув за собой дверью.
Алексей ВИНОГРАДОВ
2003 год