– Здравствуйте, Петр Иммануилович. Вы в прекрасной форме. И вы, как всегда, пунктуальны.
– Рад вас видеть, Павел Алексеевич. – Часовщик коснулся двумя пальцами поля шляпы. – Я даже не спрашиваю, откуда вы знаете, что на вызов прислали именно меня.
– Если люди считают меня незрячим, это еще не означает, что я ничего не вижу… Мне и самому хотелось бы знать, почему руководство вызвало именно вас, уважаемый Петр Иммануилович.
– Хотите сказать, что таких древних ископаемых, как я, на серьезные вызовы не посылают? – произнес хрипловатым голосом Часовщик. – Спасибо уже на том, что хотя бы время от времени вспоминают о старике.
Лицо Редактора, особенно по контрасту с его темным одеянием и черными линзами очков, казалось даже более бледным, нежели обычно. Человек он суховатый, неулыбчивый; с окружающими неизменно вежлив, но держит дистанцию. Возможно, причиной его внешней холодности – и даже черствости, как некоторым казалось – является физический изъян. А именно, возникшие после некоего ЧП проблемы со зрением.
Двое мужчин обменялись рукопожатиями. На бледном, гладко выбритом лице Редактора появилось подобие улыбки. Появилось, и тут же пропало.
– Пожалуй, ваше замечание касается и меня, – сказал он негромко. – С некоторых пор я тоже ощущаю себя «древним ископаемым». Времена сильно переменились, Петр Иммануилович…
– Нет времен плохих и времен хороших, – перекладывая саквояж, на котором местами видны заплаты из шорной кожи, обратно в левую руку, сказал пожилой мужчина. – Есть время, в котором мы живем.
Часовщик еще раз коснулся полей шляпы, посмотрев уже на охранника. Тот ответил почтительным, но сдержанным кивком.
Они втроем направились к крыльцу служебного входа, рядом с которым на стене, по обе стороны серой металлической двери укреплены с полдюжины вывесок с названиями агентств и фирм. Водитель «такси» остался во дворе: он стоял у машины спиной к зданию, лицом к проезду, перегороженному сейчас опущенной стрелой шлагбаума. Николай достал из внутреннего кармана портмоне; вытащил карточку, смахивающую на банковскую карту с чипом, вставил в прорезь идентификатора.
Прошли вовнутрь; дверь за ними сразу же закрылась. В коридоре не видно ни одной живой души. Офисы в это время суток не работают, сотрудники разъехались по домам. Николай своей индкартой открыл дверь сервисного помещения. Миновав его, они втроем неспешно спустились по металлической лестнице. Здесь опять потребовалось вставлять карту в прорезь, чтобы разблокировать еще одну металлическую дверь – такую же массивную, как та внешняя, через которую они попали в это строение.
Николай первым перешагнул порог служебного помещения. Щелкнул пакетником. Над входом загорелась неяркая – максимум, на сорок ватт – лампочка, которая вдобавок находится внутри матового плафона. Вслед за ним вошел Часовщик; этот направился к своему рабочему месту.
Последним в рубку прошел Редактор; он, кстати, перемещался без сторонней помощи. Надо сказать, что если бы не черные круглые очки и палка, вряд ли кто мог бы заподозрить, что этот человек – слепой. В том понимании, конечно, которое принято среди обычных людей относительно незрячих собратьев.
Как только последний из их небольшой компании оказался в обустроенной в цокольном этаже здания служебной рубке, дверь встала на место, отрезав этих троих от внешнего мира.
Площадь помещения, в котором им предстоит провести какое-то время, составляет пятнадцати квадратов. Длина, если брать от входной двери – пять метров. Ширина, соответственно, три. Высота равна ширине комнаты.
Окон здесь нет; единственное отверстие в потолке над дверью, предназначенное для принудительной вентиляции, снабжено тройным сеточным фильтром. Из мебели есть лишь стол на цилиндрических металлических ножках без тумбы и ящиков (столешница из шлифованного черного мрамора), да пара обычных офисных кресел с темной обивкой.
Пол выложен черной плиткой, но не полированной, как это практикуется, а матовой. Три стены и потолок окрашены специальным составом Ultra Black. Цвет и структура их таковы, что поверхности не бликуют; они целиком поглощают световые лучи. Для человеческого глаза с его ограниченным оптическим диапазоном невозможно даже различить ту границу, где заканчивается пространство освещенной скромным светильником «рубки». Такое ощущение, что ты находишься на крохотном плотике, зависшем среди бездонной и безграничной тотальной тьмы. Окажись здесь сторонний человек, не имеющий соответствующей подготовки и не наделенный определенными качествами и способностями, у него, как бы ни были крепки его нервы, возникли бы весьма неприятные и даже болезненные ощущения…