Выбрать главу

Ночью ему позвонил Генерал. И сообщил, что его миссия в качестве представителя Третейского судьи прекращена, а все разъяснения в связи со столь странным и неприятным для него – и «Апостолов» – поворотом он, Игнаций Кваттрочи, получит уже по возвращении в Рим…

Иезуит с трудом сдержался, чтобы не сплюнуть от досады. А ведь он был так близок к успеху!

Ну и вот: они действительно встретились, как указывал на объекте «Ромео-Один» сам Кваттрочи – и именно в три пополудни десятого мая. Но вместо того, чтобы объявить результаты расследования, чтобы озвучить выводы следственной комиссии, каковую он возглавляет, – выводы, понятно, к выгоде «Апостолов» – он, оказавшись в роли стороннего наблюдателя, по сути, частного лица, вынужден напоследок еще участвовать в этом балагане, в этом фальшивом представлении, устроенном обеими сторонами…

Кваттрочи подавил тяжелый вздох. Кстати, полностью декодировать скрипты Доменико Сарто и ватиканским редакторам, призванным на помощь, не удалось… Но даже из того, что стало известным благодаря усилиям по декодировке, можно сделать вывод, что русские стояли в эти дни на грани, на краю пропасти. Как им удалось избежать большой беды? Большая загадка… которую желательно разгадать, пусть и со временем, чтобы иметь дополнительные козыри на будущее.

Самое интересное их всех ждет впереди. Игнаций Кваттрочи нисколько не сомневался, что русские и аквалонцы, соответственно Третий Рим и Рим Четвертый, и впредь продолжат свое соперничество.

Истинный же Рим будет стараться – как и прежде – находиться над схваткой, извлекая максимальные выгоды из соперничества двух этих сил.

Потому что Рим, кто бы что ни утверждал и какие бы заявки ни делались сторонами, может быть только один – и имя ему Ватикан.

– Синьор Кваттрочи, – обратился к нему отделившийся от группы мужчин в деловых костюмах Щербаков, – у вас будут какие-нибудь просьбы или пожелания?

Сказав это, русский красноречиво посмотрел на свои наручные часы.

– Благодарю, господин Щербаков… но я как раз собирался уже ехать в аэропорт.

Кваттрочи и настоятель отец Тадеуш общим кивком попрощались с присутствующими, после чего направились к ожидающему их неподалеку черному лимузину.

«Рим может быть только один, – шептал про себя иезуит Кваттрочи. – Имя ему – Ватиканский престол. И пусть пройдут годы, или даже столетия, но влияние его, власть его распространится на весь остальной мир…»

В три пополудни через распахнутые ворота выкрашенной в исторический зеленый цвет ограды на территорию тщательно охраняемого объекта в Волынском въехал «лендровер» с тонированными стеклами.

Джип подкатил к парадному входу. Площадка перед этим небольшим двухэтажным строением по обыкновению свободна от транспорта. В небольшом фонтанчике, работающем в теплое время года, журчат струйки воды. Вокруг, сливаясь с зеленым забором, стеной стоят разросшиеся ели и вековые сосны. Слышен, но приглушенно, птичий гомон; пахнет хвоей, распускающейся сиренью.

Приехавшего из Москвы товарища у главного входа встречал сам Авакумов. Павел Алексеевич сам выбрался через заднюю дверцу (Николай остался сидеть в машине). Хранитель внешне выглядел, как обычно; но если приглядеться, то можно заметить и глубокие тени, залегшие под глазами, и то, как еще сильнее обтянула тонкая, подобная пергаменту кожа заострившиеся скулы.

Авакумов несколько секунд разглядывал гостя, в чьем облике он увидел разительные перемены.

С лица Редактора исчезли черные круглые очки.

Вместо привычного глазу «траурного» одеяния, каковое тот носил, варьируя варианты одежды, но не ее цвет, без нескольких месяцев двадцать лет кряду, сегодня на нем светлой расцветки летний костюм.

Волосы его довольно коротко острижены, от чего он выглядит теперь несколько моложе своих сорока с хвостиком.

Палка, с которой Павел Алексеевич обычно не расставался, также исчезла куда-то вслед за его траурными одеждами. По всему видно, что в жизни этого человека недавно произошли некие важные события. Что случились некие перемены, настроившие его самого уже на более мажорный лад, заставившие также сменить не только одежду и сам имидж, но и обновиться самому.

Или же – вернуть часть себя прежнего, позволить себе жить полной грудью.

– Добрый день, Михаил Андреевич! – первым поздоровался визитер. – Рад вас видеть в добром здравии!

Хранитель, переложив палку в другую руку, протянул свою сухую костистую ладонь для рукопожатия.