Именно оттуда на другой объект в Волынском, не в пример более известный, чем «Девятка», около двух часов пополудни прибыл фельдъегерь.
Авакумов, несмотря на свой преклонный возраст, никогда не позволял себе послеобеденного отдыха. Не было у него такой привычки в молодости – спать днем. Не водилось такого за ним в зрелые годы, когда он создавал наряду с еще несколькими товарищами практически с нуля одну из самых засекреченных структур в стране. Не имеет такой привычки и сейчас. Хотя уже многие годы Авакумов не занимает официальных должностей, но лишь числится старшим хранителем на одном из опекаемых ФСО объектов, ответственность на нем лежит всё та же, что и прежде.
Фельдъегерь, крепкий рослый мужчина лет тридцати, – он приехал на служебной машине Спецотдела – сопровождаемый сотрудником ФСО, прошли через главный вход в вытянутое двухэтажное строение. Авакумову предварительно прозвонили; он видел в окно, как к воротам подъехал серый массивный джип, видел, как из него показался фельдъегерь в штатском, к правой руке которого цепочкой на браслете прикреплен кейс.
Авакумов неспешно спустился по лестнице со второго этажа в небольшой вестибюль, пол которого, выложенный поистершимся за несколько десятилетий паркетом, в данный момент был застлан ковровым покрытием.
– Здравия желаю, товарищ Авакумов! – Фельдъегерь, увидев его, вытянулся. – Вам пакет от полковника Левашова!
Авакумов взял у него небольшой плоский пакет из коричневатой бумаги. Расписался на служебном бланке Спецотдела. Кивком поблагодарил курьера, затем легким жестом отпустил его восвояси.
Так же неспешно, почти не держась за перила, поднялся на второй этаж ближней дачи, одно из помещений которой вот уже много лет закреплено за ним, за Авакумовым. Вошел в комнату, интерьер которой остается неизменным с конца тридцатых годов прошлого века. Плотно прикрыл за собой дверь. Взял со стола перочинный нож. По въевшейся за годы службы привычке проверил сначала целостность пакета, а затем и сохранность сургучной печати с изображением перекрещенного мечами щита на его тыльной стороне.
И лишь после этого вскрыл сам конверт, присланный ему Левашовым.
В конверте обнаружились сканы двух страниц одного из служебных журналов. Авакумов, надев очки, внимательно прочел то, что там было записано. Минуты две или три он стоял у окна, держа в руке полученные от своего молодого – сравнительно молодого – протеже бумаги. Потом отошел от окна, смял эти листы, положил бумажный комок в пепельницу, зажег спичку. Бумага, пропитанная спецраствором, полыхнула мгновенно… В пепельнице осталась крохотная щепотка серой золы, более – ничего.
Впрочем, даже если бы он, Авакумов, не сжег эти листки, то уже вскоре, спустя ровно шестьдесят минут после того, как листы были извлечены из пакета, они сами бы распались под воздействием химической реакции, а именно, реакции на кислород, превратившись все в ту же крохотную щепотку серой золы.
Он пересек комнату. На приставном столике – целая батарея телефонных аппаратов, их здесь не менее двух десятков. Некоторые из них современного дизайна, кнопочные. Другие с дисковым набором (на одном – на диске – красуется эмблема СССР, этой давно уже несуществующей страны). Есть и старинные экспонаты; один из аппаратов едва ли не времен Эдисона. Там же стоит телефон полевой связи в коричневатой коробке, а также еще парочка довольно странных с виду аппаратов. Все они действующие, исправные, рабочие.
Авакумов снял трубку телефонного аппарата, у которого вместо наборного диска открытый – без защитного стекла – циферблат механических часов.
Сверился с показаниями своих наручных часов. Установил стрелки наборного механизма. В трубке тотчас же что-то щелкнуло; раздался длинный гудок, затем послышался мужской голос.
– Гильдия часовщиков.
– Здравствуйте, коллеги! Это Авакумов.
– Здравствуйте, Михаил Андреевич.
– Соедините меня с Петром Иммануиловичем!
– Соединяю.
Часовая и минутная стрелки на аппарате с тихим жужжанием скользнули по окружности наборного устройства. И замерли, чуть подрагивая, в такт зазвучавшим в трубке гудкам.
– Петр Иммануилович? Приветствую, это Авакумов!
В трубке послышался знакомый хрипловатый голос: