Ты знаешь, из–за чего началась десятая мировая?.. Нет? А хочешь, расскажу?.. Нет? Ну и балбес! А я все равно расскажу. А балбесы могут не слушать.
А началась она, я тебе скажу, из–за камня. Из–за самого обычного камня, булыжника, каких вдоль любой дороги полным–полно, а уж если забраться в горы, так там можно насобирать таких столько, что хватит заново отстроить все наши гребаные города, лежащие в руинах. По мне так ну их на хрен, пусть лежат, как есть. Чего их строить, если лет через надцать или десят их все равно развалят еще раз…
И знаешь, мне поровну, что там говорят твои недоделанные политики и ученые про передел мира, власть и все такое. Это всё вторично. Это, можно сказать, — следствие. А причина — камень, как я и сказал. И все отличие того камня от любого беззвестного булыжника у какой–нибудь дороги заключалось в двух вещах… Да нет, сынок, не было в нем ни платины, ни вкраплений презолита, ничего такого. Две вещи — это: то, что камень был грамотно обтесан — раз, и то, что на нем были выбиты письмена — два… Что за письмена?.. Ты не гони лошадей, милок, я тебе не инфовизор; я все расскажу по порядку, с чувством, с толком, с расстановкой.
Нашел этот булыжник один мужик, какой–то там профессор охренологии… Ну археологии, да, не умничай… В общем, нашел он его в стене одного из домов Стэрриджа. Это город такой был, его развалили еще в седьмую мировую, может помнишь из истории. А дом тот, как выяснилось потом, принадлежал Друку Белронду, доктору, почетному члену, профессору семидесяти семи и еще ста восьмидесятишестиста наук, изобретшему сверхоружие — эмнион… Я знаю, что эмниона не существует, что ты лезешь поперек батьки в петлю!.. Чего?.. В пекло? Ну, это одна хрень, которая редьки уж точно не слаще. Короче, молчи и слушай. Или вали играть в кубики.
В общем, булыжник этот тут же погрузили в метролёт и доставили прямиком в Галуэй, в столицу, то бишь, Западных Европ. Там все эти ученые лбы его щупали, нюхали, лизали, подметали своими бородами, делали всякие анализы и бились о него своими учеными лбами в попытке понять, что конкретно на той булыге написано про эмнион. А то, что на каменюке высечен секрет эмниона, никто из них не сомневался, потому как даже знак особый, будто бы, рассмотрели, которым этот самый Белронд свое оружие обозначал для краткости. Вот только понять–то эти черти ничего не могли, ни одной буквы, потому как надпись была сделана на средне–евразийском диалекте какого–то там магды–кошкодавского или манды–мужланского языка, о котором и до седьмой–то мировой мало кто чего знал, если не считать тогдашних заумных чеканушек вроде того же Белронда. А самих этих манды–мужланов, или как их там звали, истребили окончательно еще в шестую мировую — отменили, конвертировали и обнулили, в общем.
Уж не знаю, как там просочились сведения об этой булыге наружу, но только разведка Восточных Европ и Объединенных Северно–Южных Европ зашевелилась, засуетилась, засучила ножками и засучила рукава — короче, взялись они за нас основательно. Наша контрразведка отлавливала и вешала их шпионов пачками и пучками по семь штук, а булыган этот, который называли теперь не иначе как Скрижаль Белронда, зарыли так глубоко, как только могли — в какой–то сверхсекретной лаборатории под вулканом Грета, в Маливии. Там, в этой чертовой лаборатории, наши самые башковитые из умников пытались перевести Скрижаль, да только хрен у них чего получалось, потому что майдан–дуранский — это тебе не наша интерлингва и не восточно–европский эсперанто и даже не северно–южно–европский волапюк. Все зубы они себе пообломали об эту каменюку, все лбы порасшибали, а толку — минус ноль, поделенный на ноль.
Тут все эти восточно–северно–южно–европцы в открытую нам стали говорить, дескать, ребята, мы знаем, что вы нашли схему эмниона, но понять в ней ни хрена не можете. Так давайте, мол, объединим усилия наших головастиков и пусть они все вместе сгрызут эту чертову Скрижаль. И тогда, дескать, все мы получим секрет эмниона, и будет он у всех, и станет он залогом мира во всем мире, аминь. Потому как, — говорили эти хитрецы–мудрецы, — кто же захочет эту штуку применить в той же десятой мировой, которая не за горами, если в ответ можно получить по кумполу той же самой хренью — как говорится, вашим же салом да вам же по мусалу. Но наш мудрый презерватив показал им… Чего?.. А, ну президент, какая разница — тот же презерватив, только не тянется… В общем, наш мудрый презик показал им то, чего обычно не показывают в приличном обществе и сказал: обломитесь, ребята, хрен вам в сметане, а не Скрижаль. Нет, говорит, в мире мира без гегемона, и быть не может. Вон, говорит, доуравнивались до девятой мировой, и чего? Отдыхайте, говорит; будете, говорит, теперь жить под нашим чутким руководством, будете, мол, сопеть в две дырки, а пар спускать на разрешенных митингах и демонстрациях, где будете бухтеть потихоньку про мирового жандарма, а на большее, говорит, вы не заработали. Вот где–то так он им отлуп дал…