Стоило господину Бонифацию или Потертым Мокасинам опустить взор, и они встретились бы глазами с недоуменным взором Шаленого. Но народ там, наверху, был слишком занят. Шуршал купюрами.
— Благодарю вас, ребята, — сурово молвили Мокасины, обращаясь к своим безмолвным подручным. — До четверга — ложитесь на дно. Если Глазастый за это время снова залетит по пьянке в околоток, то — клянусь — изуродую так, что родная мать не узнает... — Последнее относилось, судя по нервической реакции, к Новеньким Кроссовкам, что толклись под самым носом Шишела, то чуть не наступая ему на бороду, то напрочь исчезая из поля зрения.
— С богом, ребята, — слегка смягчили это напутствие Крокодиловые Штиблеты. — И постарайтесь нигде не отметиться...
В ответ прозвучало нестройное «Ну, мы погнали, босc...», завершившееся звуками прихлопнутой двери, после чего несколько изменившийся голос Крокодиловых Штиблет произнес:
— Ну что же, Клайд... Как и условлено было, помещаем Предмет в мой сейф. Делаем это вдвоем. Вдвоем его и вынем в присутствии... э-э... покупателя... Запоминай комбинацию: восемь букв и восемь цифр...
Такого подарка судьбы Шаленый все-таки не ожидал. Он даже с легким хрустом вывернул шею, выставив левую — более надежную — ушную раковину поближе к месту действия, чтобы расслышать каждый звук, буде такой испустит хозяин кабинета. Но — черта с два! Бонифаций Мелканян только молча набирал код замка.
«Вот и придется замочек-то все ж таки подпортить тебе, молчуну хренову...» — с досадой подумал Шишел-Мышел.
— Это что же за хреновина такая? — неожиданно пришли к нему на помощь Потертые Мокасины, в миру числившиеся Клайдом. — Хиливтер — это что? Цветок такой?
— Э-лев-тер, — с досадой произнес по слогам хозяин кабинета. — Первое «эйч» не читается. Это просто для того, чтобы было восемь букв. Это имя моего прадеда: Элевтер Мелканян был первым армянином, который ступил на эту планету. Вся диаспора с тех пор празднует годовщину этого события... Вот первые четыре цифры у нас и будут обозначать тот год. А следующие четыре — то же самое, только наоборот... Кладите Предмет в сейф. Вот так.
Легкое пощелкивание замка. Шорох задвигаемой на место картины. Штиблеты и Мокасины наконец убрались из-под носа Шишела. Раздался звук вновь отпираемой двери.
— Вы забыли сумку, Клайд.
Шаленого бросило в холодный пот.
Добротная, пещерного хряка кожи сумка, с мастерски — на заказ — сработанным комплектом инструментов его лихого промысла все это время как ни в чем не бывало покоилась на кресле, слева от клятого сейфа.
— По-моему, это — ваше хозяйство...
— Да нет. Верно, кто-то из ваших ребят позабыл на радостях...
— Это странно. Мы же прямо с дела. И я что-то не припомню, чтобы...
По широкой спине Шаленого прокатилась еще одна волна озноба.
— Так или иначе, забирайте это хозяйство с собой. Здесь у меня не камера хранения...
С последним утверждением можно было поспорить, однако свое дело оно сделало — раздалось позвякивание инструмента в подхваченной с кресла сумке, энергичные шаги двух пар ног, что-то в духе «Нет, только после вас», свет в кабинете погас, дверь закрылась и замок в ней щелкнул. Шаленый беззвучно обматерил судьбу в бога, душу и мать, сосчитал до двухсот тридцати девяти и полез, несколько ракообразным способом, из-под стола — на открытое пространство. Оказавшись на нем, он со скрипом расправил поджатые до поры многочисленные члены и членики своего организма. Со стороны это порядком напоминало эволюцию трансформера, преобразуемого из танка в робота.
Потом он проверил режим сигнализации, сдвинул в сторону шедевр Авакяна и с ненавистью уставился на мерцающий индикатор замка. Проклятые олухи заперли его в ловушке, лишили инструмента, хотя и доходчиво разъяснили, как пишется в здешней транскрипции слово «Элевтер», позабыли сообщить, в каком году прадедушка хозяина «Джевелри трэйдс» сподобился прибыть на Малую Колонию. Положение напоминало безвыходное.
— Подбросить вас до Терминала? — из вежливости осведомился Бонифаций Мелканян, поворачивая в замке главного входа «Джевелри трэйдс» хромированный, непростой формы ключ. В отличие от дверей других торговых домов, гнездящихся на Гранд-Театрал, врата фамильной фирмы Мелканянов запирались не цифровым кодом и не магнитной карточкой, а, как и подобало такому сооружению из бронзы и полированного стекла, замком, выполненным из прочнейшего сплава и отпираемого ручной работы ключом. Этому предмету суждено было сейчас сыграть немаловажную роль.
Клайд ничего не ответил на явно не соответствовавшее нормам конспирации и вообще явно для проформы сделанное предложение. Обернувшись, Мелканян увидел, что ответить ему было и впрямь затруднительно: раскрыть рот Клайду мешал ствол «узи», который завел ему под подбородок тип, смахивающий на лысого крокодила. Другой субъект — на вид пожиже, со шкиперской-бородкой — целился Мелканяну в живот из «вальтера». Как обычно в таких случаях, ни души окрест не было.
— Гарик! — заорал в глубь затянутого табачным дымом зала Толстяк Финни. И, подождав немного, добавил погромче: — Эй, кто-нибудь, там!!! Найдите Аванесяна, Трюкача... И объясните ему, что Шишел будет очень...
Гарик — тот еще тип, хотя и из молодых — мгновенно материализовался у стойки и выхватил у Финни трубку. Физиономия его тут же вытянулась.
— Да, — сказал Гарик. — Нет. Нет. Да, разумеется... Сто три года тому назад... Нет, тьфу — сто четыре... Я... Да нет!... Да что?! Да как дух свят — точно! К-какого? Которого? Ну, Шишел... — Он с недоумением посмотрел на разразившуюся гудками отбоя трубку, положил вещь на стойку и в прострации воззрился на висевшие над лысиной Финни часы.
— У Шишела, кажется, неважное настроение... — заметил тот в пространство, продолжая меланхолично протирать кипенно-белой салфеткой совершенно не нуждавшийся в этом объемистый, литого стекла стакан. Больше для того, чтобы завязать разговор. Не то чтобы беседа с Трюкачом была самым приятным способом скоротать время — нет: просто нечто загадочное было в том, что самому Дмитрию Шаленому приспичило спешно перекинуться парой слов с такой мелкой сошкой, как Гарик-Трюкач.