― Все хорошо... ― сказала роженица сквозь стиснутые зубы. ― Делайте что нужно.
― Хорошо, мы собираемся вызвать сюда анестезиолога для вас. Тем временем медсестра подготовит вас, и мы вставим катетер, чтобы ваш мочевой пузырь оставался пустым. Если у вас есть какие-либо вопросы, Анжела может ответить на них сейчас.
Стэн вышел и направился прямиком в туалет, где снова изучал себя в зеркале, пока из крана текла холодная вода. Он вытянул руку вперед, проверить устойчивость, ожидая увидеть тремор, но, к его удивлению, кисть была неподвижной и спокойной.
Он снова посмотрел в зеркало.
― Этот ребенок не хочет иметь ничего общего с этим миром.
Его голос был подобен камню, упавшему в пустой колодец.
Мужчина отключился и позволил монтажу плохих воспоминаний воспроизвестись на стене перед ним: развод и все его внебрачные связи, сотни раз, когда он сообщал плохие новости ожидающим семьям пациентов, привычка курить, которую, черт возьми, он прекрасно знает, что ему следовало бросить много лет назад. Прошло несколько минут, прежде чем открывшиеся двери вернули его к реальности.
― Мы готовы, доктор Липтон, ― сказала медсестра.
Он снова вымыл руки, затем толкнул двери, готовый силой вытащить ребенка в эту дыру, называемую миром.
***
― Я не думаю, что ребенок передумал, ― сказал доктор Липтон медсестре.
― Сэр?
― Он перевернулся обратно?
― Нет, доктор. Я не думаю, что он мог бы...
― Ну, один раз у него уже получилось, не так ли?
Медсестра промолчала и, казалось, съежилась.
Пока матери давали кислород, Стэн сделал горизонтальный разрез над лобковой костью. Команда рук обтирала область от крови, растягивая мышцы, как только он добрался до них. На необразованный взгляд, процедура была жестокой, даже небрежной, поскольку множество пальцев тянули и растягивали ярко-красную плоть.
Отверстие осталось широко раскрытым с помощью ретракторов и пальцев, похожих на множество щупалец. Стэн проколол амниотический мешок, уничтожив последний кусочек границы между ребенком и миром.
Он просунул руку сквозь толстую стену плоти, затем мягко, но твердо схватил обе ножки ребенка. Пальцы в перчатках потянули и расширили отверстие, освобождая место для крошечного тельца, в то время как доктор Липтон выводил малыша из матери. Затем мужчина остановился.
Легкость продвижения по скользкой тропинке прекратилась, будто ребенок больше не подчинялся. Доктор потянул снова.
― Дайте мне больше света... быстро.
Мгновение спустя внутри женщины засиял яркий свет. Решительной хваткой ребенок крепко держался за дальний конец пуповины рядом с плацентой.
«Он не хочет иметь ничего общего с этим миром».
Доктор потянул снова, осторожно.
«Он предпочитает оставаться внутри».
― Достаньте пуповину, сколько сможете, и зажмите ее. Нам нужно как можно быстрее заканчивать.
― Что происходит? С моим ребенком все в порядке? ― спросила мать.
― Безусловно, мисс Сэльер. Все замечательно.
Чьи-то руки схватили пуповину, осторожно потянули, а затем зажали ее.
Доктор потянул снова, но настойчивая хватка ребенка не ослабла.
Зараза.
Еще один рывок.
«Это безопасно. Ты все делаешь по учебнику».
«Просто расслабься и действуй, только спокойно».
― Сестра, держите ножки. Мне нужно выяснить, что там происходит.
Медсестра приняла ножки ребенка, в то время как доктор Липтон просунул руку в разрез по локоть.
Мать попыталась приподняться и заглянуть за синюю занавеску.
― Что происходит? Что-то не так с моим ребенком?
― Мэм, все в порядке, ― сказала другая медсестра. ― Просто расслабьтесь. Не все роды одинаковы легкие.
Если бы мать могла видеть их лица, она бы безошибочно прочла замешательство на них.
― Мне нужно больше света, ― сказал доктор Липтон.
Медсестра боролась с ручным фонариком, но там было слишком много рук, слишком много пальцев.
― Дай мне посмотреть. ― Доктор протянул свободную руку. ― И поместите сюда втягивающее устройство.
В его голосе звучала тревожная настойчивость.
― Доктор Липтон, возможно, нам стоит просто вытащить ребенка на свободу. Я уверена, что он...
― Он не хочет присоединяться к нам... и мне нужно знать почему. Теперь вставь уже наконец втягивающее устройство и освободите мне немного места.
Медсестры обменялись неуверенными взглядами, в то время как обеспокоенная мать закрыла глаза и одними губами произносила молитву.
Брови Стэна нахмурились, когда он осматривал матку, ощупывая ручки ребенка, губчатые стенки внутри. Наконец он осторожно оторвал крошечные пальчики от пуповины.
― Тяни, ― скомандовал он.
Медсестра, державшая ножки, просунула руку под ребенка и осторожно потянула. Доктор высунул руку, а вместе с ней и головку ребенка. Воздух облегчения наполнил комнату, и медсестра накрыла ребенка тканью, вытерла его и положила на грудь матери.
― Он идеален, ― сказала медсестра.
― Да.
Залитое потом лицо матери растянулось в невероятно широкой улыбке, когда она держала своего новорожденного.
― Поздравляю. Я дам вам двоим минутку, а потом нам нужно будет перерезать пуповину, чтобы его осмотрели и привели в порядок. А сейчас врач извлечет плаценту, так что вы почувствуете небольшое давление.
Доктор Липтон уставился на зияющую рану в животе женщины.
Внутри ее утробы была тайна, смысл жизни, что-то, что приносило просветление. И он собирался это выяснить.
Медсестра слегка сдвинула ретрактор и легонько подтолкнула доктора, чтобы он продолжал операцию.
Стэн пальцами толкнул красное сочащееся кровью отверстие и обеими руками вошел в пустую камеру, где ребенок хранил свои секреты в течение девяти месяцев.
Он протянул остаток пуповины обратно к плаценте, схватил ее и вытащил, возможно, слишком быстро, слишком грубо. Но его миссия состояла не в том, чтобы закончить процедуру кесарева сечения. Это было сделано для того, чтобы осмотреть мягкую массу и, если в ней не будет найдено ответа, мужчина будет исследовать утробу дальше.
«Он хотел остаться внутри».
Медсестра наблюдала за доктором Липтоном, когда он сжимал плаценту, прощупывая ее пальцами, будто искал спрятанную внутри жемчужину.
― Доктор Липтон?
― Да... дайте мне еще минутку.
Он поискал еще несколько секунд, отложил плаценту в сторону, затем направился обратно к кровоточащей ране.
Еще раз он поместил свою руку внутрь женщины, проводя пальцами по пустому дому ребенка.
― Здесь что-то есть, ― прошептал он.