— Глупость это, а не беда. — Артур приспустил заслонку от слепящего солнца. — Вовсе не обязательно каждому быть женатому, каждой семье иметь детей. Даже умирать — не обязательно.
— Это как? Что‑то загибаешь.
— Ничуть. Страшная вещь — стадное чувство. Вот представь себе: у человека появился внук. Человек автоматически становится дедушкой. Все близкие воспринимают его теперь именно как дедушку: «Ой, дедушка, тебе уже пятьдесят, шестьдесят. Отдохни, поспи, прими лекарство, иди на пенсию». Искренне любящие родственники, сами того не понимая, изо всех сил загоняют человека в могилу. А он чувствует себя сорокалетним! А он хочет и может работать. Но вот ему справляют юбилей, дарят стариковские подарки, короче говоря, внушают информацию о близкой смерти. Ибо все уверены, что где‑то к семидесяти–восьмидесяти он обязательно должен помереть. Не должен, Иван Степанович! Не должен. Но проклятая информация массового сознания срабатывает, он начинает быстро вянуть, стареть. И любая болезнь становится поводом для смерти.
— Значит, не обращать внимания? — усмехнулся Стах.
— Не все так просто. Эта информация воспринимается не столько разумом, сколько клетками организма… Они тоже обладают сознанием.
— Тогда, Артур, нет выхода.
— Почему же? Нужно жить среди людей продвинутых, понимающих суть бытия, того, что на самом деле происходит. Гляди! Перегорожено!
Впереди поперёк ленты асфальта цепью стояли солдаты–пограничники, вооружённые автоматами. Слева и справа возвышались два закамуфлированных БТРа. К остановившейся машине подошёл лейтенант, козырнул, мельком глянул на Артура, спросил:
— Куда путешествуешь, Иван Степанович? В совхозе Мичурина — бандформирования. Там бой.
— Мы на заставу, в хозяйство Иваненко.
— Добре. — Лейтенант ещё раз отдал честь, приказал солдатам пропустить газик.
…Стах жал на газ, машина летела по необычно пустынному шоссе.
— Давно хочу понять, зачем едем на заставу? — спросил Артур.
— Заповедник включает в себя и погранзону на всём её протяжении. У меня договор с запредельной стороной, заповедная территория и там, у них. Все моё дело гибнет. Когда стреляют в людей — не до зверья.
— У тебя есть хотя бы пистолет?
— На работе. В сейфе. Забыл взять. Никак не привыкну. — Стах свернул с шоссе влево на узкий просёлок. И едва разминулся с летящим навстречу «КАМАЗом» — фургоном. Артур оглянулся: «КАМАЗ» был набит солдатами в широкополых панамах.
— Отряд Иваненко подмогу шлёт, — заметил Стах.
А здесь было тихо. Всё казалось вымершим: кишлаки в окружении шелковиц, зелёный вельвет полей…
Дорога приблизилась к широкой реке, бегущей навстречу с гор. По берегам цвели гранатовые и персиковые сады.
— Прошлый год Бобо снимал здесь кино. Про любовь. Какого‑то шаха к юной красавице. Черт те что творилось — караваны верблюдов, конные битвы. Тут, Артур, редкий для Азии уголок — субтропики, земной рай.
Вскоре дорога резко ушла от реки. Пейзаж начал меняться. Справа и слева появились сиреневые холмы. Они становились все выше. Безлюдное место казалось лунной поверхностью с её кратерами. Солнце уходило за отрог хребта, отбрасывало от холмов глубокие тени.
Через час, одолев предгорье, газик уже фырчал высоко в горах, освещал путь зажжёнными фарами. Еще один патрульный пост внезапно остановил в темноте. Из разговора Стаха с сержантом, проверявшим документы, Артур понял, что за их продвижением следят.
Было около одиннадцати вечера, когда вооружённый часовой распахнул перед газиком ворота и они въехали на территорию погранзаставы.
Командир — седой майор Иваненко — принял их в кабинете, где тревожно перемигивались какие‑то приборы, что‑то гудело, пощёлкивало.
— Значит так, Иван Степанович, веди друга в гостевой домик, располагайтесь. Баня готова, ужин в 24.00. А о наших делах — утром. Водку‑то привёз?
— В машине, — ответил Стах, — пять бутылок.
Майор вызвал дежурного, приказал забрать водку, поставить в холодильник.
После бани Артур хотел было вытереться принесённой дневальным махровой простыней, но Стах отворил неприметную дверцу, сказал:
— Прыгай за мной!
Что Артур не ожидал увидеть в этой глуши — так это бассейн, выложенный голубым кафелем.
Потом он сидел за столом в комнате гостевого домика, окружённый быстро хмелеющими офицерами, требующими свежих московских анекдотов, пил вместе со всеми, закусывал баночной селёдкой и свежей пахучей травкой.