* * * * *
Чем полнее и крепче верность и доверие человека к БОГУ, ТЕМ БОЛЬШЕЮ БУДЕТ И МЕРА ИСПЫТАНИЙ.
* * * * *
Я пишу с надеждой, что хоть одна душа возлюбит Господа и возгорится к Нему жаром покаяния.
* * * * *
Совет неверующему: пусть он скажет: «Господи, если Ты есть, то просвети меня, и я послужу Тебе всем сердцем и душою». Господь непременно просветит. Всех любить, как самого себя, и каждый час быть готовым к смерти. Когда душа помнит смерть, то приходит в смирение и вся предаётся воле Божией.
* * * * *
Если бы люди знали, что есть духовная наука, то бросали бы все свои науки и технику и созерцали бы только Господа.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Впервые Борис Юрзаев летел в Среднюю Азию. Несмотря на бессонные сутки в аэропорту, он сидел в кресле самолёта напряжённый, поглядывал на часы. Торопил время.
Интуиция подсказывала — все получится. Даст Артур «Скрижали», никуда не денется, стопроцентно даст или позволит сделать ксерокс, шлёпнуть второй экземпляр, всего делов! Если же у него с собой «Скрижалей» нет, вероятнее всего, скажет, где они. А в Москве — тот же ксерокс. И все довольны. Из‑за чепуховой, в сущности, проблемы пришлось влипнуть чуть не в целый детектив, вмешать Юрку…
Теперь Борис побаивался за свою жизнь, за жизнь Артура Крамера. Он уже чётко не мог вспомнить, что такого особенного наболтал про «Скрижали», но то, что Юрка заинтересовался и заинтересовал своих покровителей, — в этом не было никаких сомнений.
За Юркой всегда стояла непонятная тёмная сила. Когда после предварительного следствия, месяцев, проведённых в камере на Лубянке, после суда, после этапа жалкий, раздавленный Борис появился в лагере, Юрка выслушал его скорбную повесть о том, как из всей компании врачей, торговавших наркотиками, подставили, посадили лишь Бориса, который только пришёл с институтской скамьи и всего‑то навсего за какую‑то тысячу рублей несколько раз выносил из больницы и передавал у метро «Кировская» парню в джинсовом костюме коробочки, где лежали ампулы. Юрка сказал:
— За собой надо иметь волосатую лапу.
Невозможно было даже предположить, какая лапа стояла за щуплым Юркой. Другие заключённые его боялись, охрана разговаривала почтительно, на «вы». Даже казалось странным, что он получил срок за то, что не сумел утопить младенца… Срок был — те же семь лет, как у Бориса.
Один только раз поднял на Юрку голос матёрый убийца, страшный, огромный Леха. На другое утро он уже висел в петле. И всё сошло шито–крыто. Тем более что сам Юрка пальцем не шевельнул, чтоб осуществить месть. Посылки ему продолжали регулярно приходить. До сих пор Борис помнил вкус иностранного печенья, переложенного шоколадным кремом. «Это хорошо, что ты доктор, лепило, будешь здесь моим личным врачом», — сказал Юрка, угостил сервелатом, печеньем. Ни жены, ни родных у него тогда не было. Кто, в конце концов, сделал его генеральным директором издательства? Кто были те люди в мансарде роскошной дачи? А если это какая‑нибудь всемирная тайная организация вроде масонов? «Нет, получить «СкрижалиІ и бежать, драть из этой страны!» — Борис пригнулся к иллюминатору — «Ту-154» заходил на посадку.
За шесть часов полёта в самолёте почему‑то ни разу не накормили, только бумажные стаканчики с минералкой и лимонадом разнесла стюардесса. Узколицая. С кривыми ногами.
Никогда не интересовала Бориса Средняя Азия. Любимой областью его целительских набегов стал Кавказ, по преимуществу — Грузия, где жили достаточно интеллектуальные, состоятельные пациенты, как правило заражённые различными суевериями. Самым лёгким и прибыльным было избавлять от последствий «сглаза» — «нарушения энергетического поля, ауры», как объяснял Борис. При этом он ничем не рисковал, артистично размахивая руками вокруг тела очередной жертвы. В Средней же Азии, как он был убеждён, жили одни тупые «чучмеки», которые даже понятия о дурном глазе не имели. Зато они должны были хорошо готовить плов в каких‑то своих чайханах.
Он очень хотел есть, но шёл уже третий час дня. Важно было застать этого самого Ивана Степановича Стаха на месте, на работе. Только он мог свести с Артуром, одна только ниточка имелась в руках. И, выйдя после приземления из аэропорта, Борис взял такси, помчался по адресу, полученному у Юрки.
Всё, что видел он по дороге, подтверждало его предубеждение. Поросшие чахлой растительностью глиняные заборы. Убогие домишки. Дохлая собака, валяющаяся прямо на тротуаре. Пятиэтажные «хрущобы», сплошь обвешанные сохнувшим исподним. Группы сидящих на корточках бездельников в тюбетейках. «Забрать Артура и, так и быть, этого его Стаха, уговорить пойти в ресторан — вот было бы расчуде–чуде–чудесно. Сходу решить дело, и завтра же утром обратно в Москву….Значит, объясню, прибыл проститься перед Израилем. Поплачусь. Расскажу, как Линка и Танечка ходили выбирать куклу. Что? Неправда? Правда. У них вся надежда на меня. Тоже правда. А шансов устроиться там на работу — ноль. Значит, только лечить? Частным образом. А у меня не хватает знаний. В Израиле Артура Крамера нет. Значит, давай «СкрижалиІ. Логично? Логично», — так окончательно репетировал Борис свои ближайшие действия, подъезжая к тянущемуся вдоль выезда из города длинному забору, за которым, оказывается, помещалась дирекция заповедника.