Я поворачиваю камеру так, чтобы она была направлена на зеркало, и встаю, чтобы Ти мог видеть меня во весь рост. На мне черный комплект из кожи и кружева. Он как будто из журнала о бандаже: ремни обхватывают мою грудь и соединяются на шее, а у трусиков три широкие черные ленты и золотые пряжки по бокам.
— Черт, святое дерьмо. Да, ты купишь это. — Он шумно выдыхает.
— Может быть. — Я пожимаю плечами.
— Холли, садись обратно на скамейку.
Глава четырнадцатая
Тео
Меня убивает то, что Холли сейчас на другом конце света. В этом белье. Я хочу сорвать его с ее тела своими чертовыми зубами. Наблюдаю, как она снова садится. Прежде чем сказать, что ей делать дальше, я отправляю Нео сообщение.
Я: Проследи, чтобы никто не приближался к этим примерочным в течение следующих пятнадцати минут. Как минимум.
Нео: Серьезно, Ти? Мы находимся посреди гребаного торгового центра. Какого хрена ты собираешься делать, когда ты в Италии?
Я: Тебе не нужно знать. Просто убедись, что никто ее не видит и не слышит.
Затем я снова сосредотачиваюсь на своей жене — моей горячей, как грех, сексуальной жене.
— Холли, раздвинь ноги. — Я жду, пока она сделает то, что ей велено. Она неуверенно оглядывается, но подчиняется. — Хорошая девочка. Раздвинь их пошире для меня.
— Ти, я в чертовой примерочной. Тебе придется подождать. Я не собираюсь делать это здесь.
— Нет, ты сделаешь. Я хочу, чтобы ты сняла эти трусики. Они закрывают мне вид на рай.
— Боже. Я снимаю их только потому, что если я этого не сделаю, то рискую их испортить. Как я оплачу мокрые трусики на кассе, Ти? — Она продолжает рассуждать, стягивая их с себя, отбрасывает в сторону и садится на скамейку со скрещенными ногами.
— Холли, ноги! Раздвинь. Раздвинь их. Сейчас же, — выдавливаю я из себя. Она делает это медленно, позволяя мне увидеть ее гладкую, влажную киску. Ее губы набухли, они блестят от желания. Даже камера не может скрыть, как сильно она меня хочет. — Ты нуждаешься в разрядке, Dolcezza? — спрашиваю я.
— Заткнись. Ты же знаешь, что да. Боже, Ти, как тебе удалось возбудить меня с другого конца света?
— Это мой талант. Проведи пальцем по своей киске. Медленно.
Она колеблется, но ее руки двигаются, как велено.
— Ти, кто-нибудь увидит.
— Никто не увидит, кроме нас с тобой, Холли. Покажи мне свой палец. Я хочу увидеть, насколько ты мокрая для меня. — Она поднимает руку к камере; палец блестит от ее соков. — Ммм, черт, я хочу попробовать тебя на вкус! — стону я.
— Ну, ты можешь в любое время. Прыгай в самолет и возвращайся домой, чтобы ты мог попробовать, — просит она.
— Скоро, Dolcezza, скоро. Я хочу посмотреть на тебя. Установи камеру напротив своей киски, Холли. Я хочу видеть, как твои пальцы снимают напряжение, которое ты чувствуешь.
— Ничто не снимет мое напряжение, пока ты снова не окажешься внутри меня, — шепчет она.
— Холли, поставь камеру так, чтобы я мог видеть, — повторяю я более твердо.
— Почему я позволяю тебе уговаривать меня на такие вещи? — Несмотря на то что она смущается, она делает то, что ей говорят.
— Черт, это самая красивая киска, которую я когда-либо видел. Положи пальцы на клитор и обведи его. — Я смотрю, как она рисует маленькие восьмерки вокруг клитора. — Освободив член, я сильно сжимаю его. Я нахожусь в нескольких секундах от того, чтобы кончить, просто наблюдая, как она мастурбирует. — Введи два пальца внутрь, Холли, медленно. Оседлай свою руку, как будто она моя.
— Ти, черт, я скоро... — Она задыхается и тихо стонет. Я вижу, как пульсирует ее киска, как оргазм проносится через нее, и мой собственный бьет по мне сильно и быстро.
— Черт, ты просто совершенство, Холли, — говорю я ей с благоговением.
— А ты извращенец. Не могу поверить, что я только что сделала это в примерочной. — Она берет телефон и направляет его на свое раскрасневшееся лицо.
Она вся светится после оргазма. Мне чертовски нравится видеть ее такой. Расслабленной. Удовлетворенной. Я смеюсь.
— Признайся. Мысль о том, что тебя поймают, возбуждает тебя.
— Нет, это ты меня заводишь. — Она серьезна.
— Мне пора, Холли. Обязательно купи этот комплект. И все остальные. Мне нужна целая коллекция белья, которое я смогу с тебя сорвать.
— Хорошо.
— И используй гребаные карточки, которые я тебе дал.
— Мне не нужны твои деньги, Ти, — возражает она.
— Я знаю, что они тебе не нужны. И это наши деньги; мы женаты. Все, что у меня есть, — твое.
— Единственное, что у тебя есть и что мне сейчас нужно, — это твое тело.
Я притворно вздохнул.
— А я-то думал, что ты вышла за меня из-за моей безумно обаятельной личности.
Холли смеется.
— Я люблю тебя. Убедись, что скоро вернешься домой. В целости и сохранности.
— Я скоро вернусь домой. Люблю тебя. — Я заканчиваю разговор, прежде чем найду причину не делать этого. Я устал. Мне нужно поспать, чтобы завтра моя голова работала.
Просыпаюсь от звука захлопывающейся двери. Вскочив с кровати, я нащупываю под подушкой «Глок», прежде чем слышу ругань.
— Пошел ты, Алексей! — кричит Лана.
— Я уже трахнул тебя сегодня утром, но если хочешь повторить, я не против. — Голос русского, хотя и не такой громкий, как у Ланы, разносится по вилле.
Черт возьми... Почему я согласился, чтобы они остались здесь? Я натягиваю брюки и на ходу запихиваю пистолет за пояс сзади.
— Некоторые тут, вообще-то, пытаются поспать, — ворчу я, направляясь к кофейнику, в конце концов, самое лучшее в Италии — это кофе. Ну и еда, конечно.
— Не волнуйся, Ти, здесь скоро станет очень тихо, когда я убью этого ублюдка. — Лана указывает на мужчину, не делая при этом никаких попыток нанести ему телесные повреждения, хотя нельзя сказать то же самое о кухонных шкафах.
Я смотрю на Алексея.
— Что ты сделал?
— Ни хрена, — ворчит он, опускаясь на скамейку. На самом деле мне даже жаль парня — хотя я до сих пор его чертовски ненавижу, — но мне приходилось испытывать на себе вспыльчивость Ланы. Это неприятно.
— Ни хрена? Просто попытался подрезать мне крылья после того, как я наконец-то вырвалась из позолоченной клетки. Неужели ты думаешь, что я добровольно соглашусь стать чьим-то домашним животным? — выплевывает Лана, разбивая яйца в миску.
Я ни хрена не понимаю, о чем она говорит. Я смотрю на Алексея в поисках объяснений.
— Я попросил ее выйти за меня замуж. — Он пожимает плечами, похоже, ничуть не обеспокоенный не самой радостной реакцией своей невесты.