Бандиты: Это кого к нам занесло такого красивого?
Я: Молитесь, ибо пришла ваша погибель. (Замявшись) Да. Погибель ваша… э-э-э… пришла… (в сторону зрительного зала) Мама-мама, зачем же я суда приперлась?
Бандиты: А принесла ли ты нам «Автопортрет» художника Яичкина?
Я (подумав немного): Э-э-э… Нет.
Бандиты (кровожадно хохоча): тогда прощайся со своим супругом! (с тихим щелчком открывается какая-то дверца, показывается каморка, в которой сидят связанные Пашка, Евгений Карлович и Димка).
Я: Стойте! Я добуду вам ваш «Автопортрет»!
Бандиты: Когда?
Я: Через двадцать минут, но вы должны срочно отпустить наших людей (наши люди мычат что-то нечленораздельное и пытаются развязаться, бандиты страшно хохочут).
Бандиты: Хорошая попытка, но… м-м-м… нет.
Я: Тогда защищайтесь! Я с детских лет изучаю ушу! (несколькими отточенными приемами я валю на пол самых раскормленных бандитов, потом пинком сгоняю со стола павлина, прыгаю туда и метким ударом ноги вырубаю Александра Александровича).
Бандиты (трепещут и падают ниц): не надо, пощади нас, о прекрасная!
Я (вырубаю еще пару бандитов)
Бандиты: Нет! О, нет! Забери все!
Одним движением я разрезаю путы, которыми связаны наши мужчины и вместе мы драпаем куда-нибудь поближе к Канадской границе. Бандиты слабо трепыхаются на полу.
Глава двадцать восьмая, в которой я вишу на Пашке, а мясной король интересуется Рембрандтом (окончание)
Бабуле с Катериной свой план я озвучивать не стала. Решила, что он слишком великолепен, чтобы кто-то пускался его критиковать.
- Фига себе, - присвистнула Катерина, на секунду позабыв о дорогом сердцу Жене, когда бабуля подрулила к офису Александра Александровича, и мы толпой завалили в фойе дома, где нам назначили встречу. И, скажу прямо, было чему удивиться.
Это вам не странное смешение стилей в Зямочкином муравейнике, и не Шурочкин свет, радость и стекло с извилистыми ножками, тут всего было очень много и очень дорого. Казалось, тучные коровы с полей Александра Александровича, минуя колбасную стадию, в то же мгновение перерабатывались во все это великолепие: позолоту, мрамор, хрусталь, дерево ценных пород и бархат. Так обычно выглядят залы, где президенты дружественных держав подписывают какие-нибудь соглашения, а потом сидят в неудобных красных креслах с золочеными ножками и на камеру изображают оживленную беседу.
В фойе нас встретил тихий раскачанный дядечка в темном костюме и жестом предложил следовать за ним. Мы не стали возражать и быстро почесали туда, куда нам указывали, пока дядечке не пришло в голову ловким приемом джиу-джицу повалить нас на пол или начать выкручивать нам руки.
В царстве Александра Александровича ничего не петляло и не змеилось. Как в ЗАГСе, мы поднялись по широкой лестнице и с места в карьер оказались в огромном зале. Причем, когда я говорю, что зал был огромным, то имею ввиду, что он и правда поражал своими размерами. Со всеми прилагающимися прелестями: красными коврами, золотой лепниной, торжественным освещением, зеркалами, начинающимися от пола и уходящими в далекий потолок… Правда, в отличие от ЗАГСа, тут нам никто не предложил узаконить свои отношения (а, судя по жарким взглядам Катерины и Жени такая необходимость уже присутствовала). Встречали нас Леня и Аполлон.
- Галя, - выдохнул второй, - мы тебя помним, - их голоса гулко заметались под сводами зала.
- Еще бы, - фыркнула бабуля, - такую умницу не помнить.
Я обрадовалась Лене с Аполлоном, как родным, потому что на все это уже нервов никаких не хватало. Конечно, открывшееся нам помещение слабо смахивало на пристанище страшных бандитов, но все равно было очень неуютно. Старые знакомцы, судя по всему, тоже мне обрадовались.
Пока мы топтались у входа в зал, Аполлон схватил меня за руку, мол, ну что, нашли «Автопортрет»? Я покачала головой и чиркнула себя ногтем большого пальца по горлу, мол, все плохо. Аполлон помрачнел, но ободряюще оскалился и похлопал меня по плечу, мол, не робей, прорвемся, дорогая.
- Алексан Алексаныч, - обратился куда-то вглубь Леня, наблюдая за нашим содержательным диалогом, - они здесь.
Я вжала голову в плечи: эхо тут все-таки было чудовищным. Потом меня поочередно побросало то в жар, то в холод, я дернулась и уставилась в ту сторону, в которую смотрел Леня.
Никакого Александра Александровича я там не увидела. Вместо него за навороченным компьютерным столом, пристроенным между мраморным камином и несколькими рядами красных бархатных диванов, сидел худой парень лет тридцати пяти в яркой майке с зеленым слоном, весело поднявшим хобот, застиранных джинсах и шерстяной кофре на молнии. Из-под стола торчали его ноги в зеленых полосатых носках. Парень что-то напевал себе под нос и шевелил пальцами на ногах. Рядом с его клавиатурой стоял бумажный пакет из Макдональдса, из которого он извлекал жареную картошку и с аппетитом жевал ее. Любопытно, как его сюда занесло. Таких ребят полным-полно в каких-нибудь рекламных агентствах и предательски не хватает среди бандитов. Наверное, чей-нибудь сынок.
- Прсживайтесь, - приветливо покивал нам парень, проглотив все возможные гласные, и снова скрылся за монитором.
Робея, мы пристроились рядком на жестком позолоченном бархатном диване, а парень взлохматил свои, и без того торчащие во все стороны вихры, и быстро застучал по клавишам. Где шлялся их хваленый Александр Александрович - неизвестно.