На следующий день Анаконда (будем иногда называть его так, раз ему этого хочется) направился в клуб. Здесь он собрал некоторые сведения о Н.И.Лесовалове. Оказывается, за сторожем водились грешки. Выпивает. Иногда даже грубит начальству. Что касается найденного портфеля, то это да, это было. Но ведь это, так сказать, входит в его обязанности. В прошлом году он же, Лесовалов, нашел в зале дамскую сумочку с 58 рублями и тоже вернул по принадлежности.
Самого сторожа Анаконда в клубе не застал и не только потому, что явился туда в дневное время, но и потому, что сторож, оказывается, третьего дня уехал в деревню Гнездово, в тридцати километрах от города: у него начался отпуск. Узнав точный адрес Н.Лесовалова, Юрий сразу же отправился на автобусный вокзал и вскоре прибыл в Гнездово.
Сторож Н.Лесовалов поселился у родственников, в дощатой пристройке. На стук открыла его жена, пожилая женщина в поношенном и не по возрасту пестром платье. Она попросила Юрия немного обождать — муж ее спал. Оказывается, вчера у него был гость. Кассир Перичко, получив утерянный портфель и раздав зарплату, вскоре приехал благодарить Н.Лесовалова за возвращение находки. Торт «Север» привез и три пачки кофе натурального. «Ну мой-то, понятно, обиделся — ему не того надо. А тот моему говорит: „Сам после этого рокового случая водки в рот не возьму и других буду против нее настраивать“. Дошло до сознания, видать», — закончила она свою речь и пошла будить мужа.
Наконец из пристройки вышел высокий старик. Он был мрачен — то ли из-за торта, то ли вообще по характеру. Известие о том, что Юрий хочет писать о нем, старик принял без должной радости.
— А звать-то вас как? — хмуро спросил он.
— Юрий Лесовалов… Но вообще-то я Анаконда.
— Что? — угрюмо переспросил старик. — Почему она конда?
— Анаконда — змея такая. Обитает в бассейне реки Амазонки, отдельные экземпляры достигают пятнадцати метров длины.
— Зачем же змеей себя прозывать? — бестактно поинтересовался сторож.
— Это мой творческий псевдоним, он звучит мужественно и романтично, — терпеливо пояснил Юрий, раскрывая блокнот. — Расскажите мне своими словами, что натолкнуло вас на благородный поступок.
— А ничего не толкало, — равнодушно ответил старик.
— Но тогда вы, может быть, расскажете, как было дело?
— Ночью, значит, сижу в вестибюле. Вдруг почудилось, будто дымом потянуло. Ну решил в кинозал зайти. Уборщица Людка ленивая, она должна после последнего сеанса убирать, а она ушла рано, сказала, что с утра уберет. А там в заднем ряду ребята иногда курят — известно, шпана. Думаю, не заронили ли окурка. Ну вошел в зал — все вроде в порядке. Потом иду проходом — вижу, в последнем ряду из-под кресла блестит что-то. Ну, я туда. А там поллитровка стоит, на дне еще граммов пятьдесят водки осталось, а то и шестьдесят. Потом разгляделся — вижу рядом этот самый портфель лежит. Ну я, понятно, эти пятьдесят или там шестьдесят грамм допил, не пропадать же добру. Ну а бутылку — в карман. Двенадцать копеек тоже на улице не валяются…
— А портфель, портфель?
— Ну, портфель я, значит, открыл. Вижу — деньги там и бумаги какие-то, накладные. Пошел в вестибюль, оттуда в милицию позвонил. А там дежурный говорит: «Раз есть документы при деньгах, вы лучше отнесите утром в отделение Госбанка». Ну, утром отнес, сдал под расписку.
— А какие мысли проносились в этот момент в вашем сознании и подсознании?
— Ничего не проносилось, я спать сильно хотел.
Немного удалось выкачать из старика. И теперь Анаконда стоял и думал о том, как из того немногого, что он узнал, составить яркий, полнокровный очерк.
Гроза кончилась. Так как автобус все не показывался, Юрий решил пройтись пешком до следующей остановки. Асфальт был еще влажен, но поток воды уже схлынул с него. Дышалось легко. Мир был заново вымыт и провентилирован. В уме Юрия, в такт шагам, уже начал складываться костяк будущего очерка. Смущали только моральные изъяны старика: мрачность характера, недостаточная интеллектуальность, мелочность («…двенадцать копеек на земле не валяются»), невнимание к представителю прессы… Придется многое домыслить и творчески переосмыслить, чтобы создать полновесный образ благородного возвращателя.
Вдруг Анаконда остановился.
В двух шагах от обочины лежал коричневый портфель. Это был новый портфель среднего качества. Такой мог принадлежать и школьнику-старшекласснику, и студенту, и даже инженеру. Набит он был неплотно и выглядел бы совсем плоским, если бы не выпуклость в левом нижнем углу: там, по-видимому, находился какой-то предмет. Поверхность портфеля была сухая. Кто-то уронил его совсем недавно, уже после ливня, хотя никто вроде бы за это время по шоссе не проходил и не проезжал.
Оглянувшись по сторонам, Анаконда нагнулся и поднял портфель. Он оказался удивительно тяжелым. «А вдруг там золото?» — мелькнуло у Юрия.
Он еще раз оглянулся по сторонам и, торопливо покинув дорогу, вошел в лес. Сырой мох чвякал под ногами. Горошины влаги, наколотые на кончики сосновых игл, будто подмигивали. Казалось, лес во все глаза смотрит на Юрия. Птицы, молчавшие во время грозы, теперь пели пугающе громко.
Наконец он нашел пень, окруженный со всех сторон молодыми сосенками. Сел. Открыл замочек. В портфеле было два отделения. В одном лежал большой зеленоватый конверт, в другом — темный шар, размером чуть побольше бильярдного. Юрий взял шар и сразу же положил его обратно. Он был удивительно холодный и тяжелый. Потом вынул конверт. В верхней его части был оттиснут гриф какого-то учреждения с длинным и трудночитаемым названием, ниже шел мелкий печатный текст. Посредине конверта крупно и небрежно было написано карандашом: «10000 р.». Неужели там действительно деньги?
Анаконда надорвал конверт сбоку. На руку его вывалилась пачка десятирублевок в полосатой банковской упаковке — 10х100. Потом пачка пятидесятирублевок (50х100). Потом опять пачка десятирублевок… Всего денег оказалось 10 тысяч, как и было написано. Юрий застыл в раздумье. В нем совместились две абсолютно противоположные и абсолютно одновременные мысли:
«Эти деньги надо обязательно отнести (совсем не обязательно относить) в банк».
Он закурил сигарету, затянулся и тихо сказал молодой сосенке, росшей возле пня: «Другой бы нашел и тоже, может быть, еще подумал бы: возвращать или нет?»
После грозы наступило безветрие, сосенка стояла не шевелясь и помалкивала. Дым запутался в ветке, наклоненной над конвертом, иглы словно помутнели, расплылись. Несколько капелек тихо упали на зеленоватую бумагу. С шоссе донесся негромкий шум — шла легковая машина. Может, с нее и обронили, а теперь ищут. Но машина прошла, с дороги больше ни звука не доносилось. Мысли Юрия текли торопливо и сбивчиво:
"Старику легко сдавать деньги… Это будет гвоздевой материал. У него нет никаких культурных запросов… только подумать, как все удивятся… Старику ничего не стоило сдать деньги в банк… это будет сенсация: молодой журналист, только что взявший интервью на такую же тему… А мне эти деньги действительно нужны… тоже находит портфель с деньгами и честно относит… Они послужат мне материальной базой… в банк, нет, прежде в редакцию, и все поздра… Но о деньгах знаю только я… вляют с удачей и творческим успе… Я могу думать сам для себя: я эти деньги выиграл…»
Он запихал пачки обратно в конверт и положил его на колени тыльной стороной вверх, чтобы не прочесть случайно грифа с названием учреждения. («Если прочту — буду знать, чьи деньги, и, значит, это будет как бы кража; если не прочту — не буду знать, откуда деньги, и это будет просто безымянная находка».) Потом снова закурил, бросил недокуренную сигарету, опять вытащил деньги из конверта, поглядел на них. Потом встал и принялся рассовывать пачки по карманам. Пиджак сразу стал теснее, он теперь плотно, как резиновая надувная спасательная куртка, прилегал к телу. Анаконда сложил конверт и сунул его в задний карман брюк. Теперь надо избавиться от портфеля, забросить его куда-нибудь, где бы никто никогда его не увидел. На шоссе лучше не возвращаться, надо выйти лесом на другую дорогу.