Каманин привел пример, когда летчик Зайцев (тот самый, что работал со мной на заводе в Норильске), отбывший срок заключения, был принят в аэроклуб города Кирова, проработал инструктором-летчиком пару лет, стал командиром звена, но был снят с летной работы прибывшим из ЦК ДОСААФ инспектором. Когда Зайцев приехал к Каманину вместе с Героем Советского Союза генералом А.Л. Кожевниковым, с которым был на фронте, Каманин подписал ходатайство и поручительство Кожевникова о восстановлении Зайцева на летной работе.
– У тебя совсем другое дело! Ты – прямо из тюрьмы! Езжай в Караганду, там организуется аэроклуб, может, возьмут. Придут бумаги – подпишу!
На такую поездку, за тысячи километров, у меня уже не было средств. С тяжелым грузом на сердце ушел я от Каманина. Все же через пару дней я опять отправился в Московский городской комитет ДОСААФ. Ошуркова я не застал и зашел в отдел кадров к полковнику Баясову, который был в курсе дел.
Мы долго беседовали, и Баясов высказал свое мнение:
– На летную работу тебя не возьмут! Никто не захочет подставлять за тебя свою голову! Советую поступить так: устраивайся на работу хоть куда! Затем иди в аэроклуб к Ефиму Михаленкову, который тебя знает, и оформляйся летчиком-спортсменом. Будешь летать без отрыва от производства! Спортсменов-летчиков разрешено набирать командованию аэроклубов, минуя городской комитет ДОСААФ! Летай спортсменом, поддерживай свое летное мастерство, а там видно будет!
С надеждой расстался я с этим доброжелательным человеком. Но появились другие барьеры. Куда только я ни обращался, на работу меня не принимали. Основную причину ставили – прописка в Коломне.
– Нельзя работать в Москве, проживая за сто километров, – говорили мне.
В отчаянном настроении побрел я опять в приемную Главного управления милиции, решил еще раз попытаться выяснить возможность прописаться в родной квартире в Москве. Дежурный капитан, признавший меня по прежним посещениям, с вниманием отнесся к моему положению:
– Скажу тебе, Веселовский, по секрету! Стокилометровая московская зона, запретная для таких, как ты, только так называется. На самом деле ее границы кое-где приближаются к Москве до пятидесяти километров – в зависимости от важности объектов производства.
– Так-то оно так! – заметил я. – Но надо же знать, где находится и по какой дороге это самое приближение»!
– Вот это тебе, Веселовский, я и хочу поведать! Записывай! Павелецкая железная дорога, станция Белые Столбы. Такие, как ты, там прописаны и работают в Москве!
В начале августа 1954 года я поехал в Белые Столбы. Раньше мне здесь бывать не приходилось. Прошелся по поселку и выбрал большой дом под красной железной крышей, по моим прикидкам, с немалой жилой площадью. Это вселяло надежду, что хозяин согласится предоставить прописку. Здесь проживала большая семья Григория Литвинова. Хозяина дома не оказалось, он работал на железной дороге в подвижном составе. В доме были хозяйка, сын, дочь и две маленькие внучки. Я объяснил цель визита и рассказал свою историю.
– Мне нужна только прописка. Буду оплачивать площадь, а проживать не буду.
Хозяйка не возражала, но без мужа решить вопрос не могла. В назначенный день я приехал вновь. К моей радости, все согласились «уважить» меня. Все формальности были соблюдены. Я выписался в Коломне и получил в паспорте штамп временной прописки в Белых Столбах.
Но недолго пришлось мне радоваться. Теперь отказ принять меня на работу мотивировался временной пропиской. Пришлось просить Литвиновых прописать меня постоянно под честное слово. Спасибо этим добрым людям!
Я продолжил поиски работы по вывешенным объявлениям московских предприятий. Теперь не имели значения справки и характеристики о летной работе. Основным документом являлась справка Норильского комбината, которая удостоверяла, что мне присвоен седьмой разряд электрослесаря по ремонту электрооборудования металлорежущих станков. Естественно, что я направлялся туда, где требовались такие специалисты. Когда я предъявлял паспорт в окошко инспектора кадров, неизменно следовала фраза: «Мы вас не возьмем!» Так было не только на «почтовых ящиках», но и на всех других предприятиях. Деньги у меня кончились, фактически я жил на иждивении своих друзей.
Наконец мелькнул проблеск надежды на 1-м Государственном подшипниковом заводе (ГПЗ). Здесь, у здания управления завода, висело объявление о требуемых рабочих, в том числе по моей специальности. Сначала повторилась прежняя история: