– Когда я путешествовал на север к Болвангару вместе с бродягами, девочка, Лайра, рассказала мне кое-что, что случилось в колледже, в котором она жила в Оксфорде. Лорд Азраэль показал остальным Мудрецам изуродованную голову человека по имени Станислав Грамман, и это, в некотором роде, убедило их выделить ему деньги на экспедицию на север для выяснения случившегося.
– В тот момент, девочка была так уверена в том, что она видела, что я решил не слишком её расспрашивать. Но то, что она рассказала, пробудило какие-то воспоминания в моей памяти, хотя в тот момент я не мог ещё чётко понять, в чём дело. Я знал кое-что про этого доктора Граммана. И лишь когда мы летели сюда со Свельбарда я вспомнил, что это было. Один старый охотник с Тунгуски рассказал мне эту историю. Похоже, что Грамман знал о местонахождении какого-то предмета, который защищал любого, кто владел им. Я не хотел бы преуменьшить ту магию, что подвластна вам, но этот предмет, чем бы он ни был, имеет силу, превосхожящую всё, о чём я когда-либо слышал.
– И я подумал, что мне стоит отложить своё возвращение в Техас из-за моего беспокойства об этой девочке, и найти доктора Граммана. Видите ли, я не думаю, что он мёртв. Я считаю, что лорд Азраэль обманывал тех Мудрецов.
– Так что я отправлюсь на Новую Землю, где я в последний раз слышал о Граммане, и я собираюсь найти его. Я не могу видеть будущее, но я достаточно ясно вижу настоящее. И я с вами в этой войне, мадам, чего бы ни стоили мои пули. Но это – та задача, за которую я собираюсь взяться, мадам, – заключил он, поворачиваясь к Серафине Пеккале. – Я собираюсь найти Станислава Граммана и выяснить, что он знает, и, если я смогу найти тот предмет, про который ему известно, я отнесу его Лайре.
Серафина сказала, – Вы были женаты, мистер Скорсби? У вас есть дети?
– Нет, мадам, я меня нет детей, хоть я и хотел бы стать отцом. Но я понимаю ваш вопрос, и вы правы: этой маленькой девочке не очень-то повезло с настоящими родителями, и, возможно, я смогу возместить ей это. Кто-то должен это сделать, и я хотел бы.
– Спасибо, мистер Скорсби, – сказала она.
Она сняла свою корону, выдернула из неё один из маленьких малиновых цаетов, которые не увядали, пока она их носила, и оставались свежими, как только что сорванные.
– Возьмите это с собой, – сказала она, – и когда вам понадобится моя помощь, сожмите его в ладони и позовите меня. Я услышу вас, где бы вы ни были.
– Что ж, спасибо, мадам, – сказал он удивлённо. Он взял маленький цветок и бережно спрятал его в нагрудный карман.
– И мы вызовем ветер, чтобы помочь вам добраться до Новой Земли, – сказала ему Серафина Пеккала. – Теперь, сёстры, кто хотел бы высказаться?
Так начался совет. Ведьмы признавали демократию, в некоторых пределах: каждая ведьма, даже самая молодая, имела право высказаться, но только королева имела право решать. Разговор продлился всю ночь, и многие страстные голоса предлагали начать войну немедленно, а другие настаивали на осторожности. Несколько мудрейших ведьм порекомендовали послать ведьм во все остальные кланы, с предложением объединиться вместе, впервые за всю историю.
Рута Скади согласилась с этим предложением, и Серафина немедленно выслала гонцов. Что же до немедленных действий, Серафина подобрала двадцать лучших своих бойцов и приказала им приготовиться лететь вместе с ней на север, в новый мир, который открыл лорд Азраэль, в поисках Лайры.
– А что вы, королева Рута Скади, – наконец, сказала Серафина. – Каковы ваши планы?
– Я отправлюсь на поиски лорда Азраэля, и узнаю, что он делает, от него самого. И похоже, что путь, по которому он ушёл, также ведёт на север. Могу ли я проделать первую часть пути вместе с тобой, сестра?
– Разумеется, сестра, – ответила Серафина, которая была рада, что та отправится с ними. На этом они и порешили.
Но вскоре после того, как совет завершился, старая ведьма подошла к Серафине Пеккале и сказала: – Королева, вам стоит выслушать то, что скажет Юта Камайнен. Она молода и упряма, но это может оказаться важным.
Молодая ведьма Юта Камайнен – молодая по стандартам ведьм, разумеется – ей только-только исполнилось сто лет – выглядела упрямой и смущённой, а её демон-воробей был возбуждён, и непрестанно кружил вокруг неё, перелетая с плеча на руку и обратно. Щёки ведьмы были пухлыми и красными; её характер был резким и страстным. Серафина не очень хорошо её знала.
– Королева, – сказала молодая ведьма, неспособная и дальше хранить молчание под взглядом Серафины, – я знаю человека по имени Станислав Грамман. Когда-то я любила его. Но теперь я ненавижу его настолько сильно, что, если я увижу его, я убью его. Я бы ничего не сказала, но моя сестра убедила меня сказать вам.
Она с ненавистью взглянула на старую ведьму, которая посмотрела на неё в ответ с состраданием – она знала, что такое любовь.
– Что же, – сказала Серафина, – если он всё ещё жив, ему придётся оставаться в живых до тех пор, пока мистер Скорсби не найдёт его. Тебе же лучше присоединиться к нам и отправиться в новый мир, и тогда не будет опасности, что ты убъёшь его слишком рано. Забудь его, Юта Камайнен. Любовь заставляет нас страдать. Но задача, стоящая сейчас перед нами, важнее, чем месть. Запомни это.
– Да, королева, – скромно сказала молодая ведьма.
И Серафина Пеккала, двадцать одна её спутница, и королева Рута Скади Латвийская приготовились улететь в новый мир, в котором ещё не летала ни одна ведьма.
ТРИ. Мир Детей
Лайра проснулась рано.
Ей приснился страшный сон: ей дали вакуумную колбу, которую её отец, Лорд Азраэль, показывал Мастеру и Мудрецам Джорданского колледжа. Когда это происходило на самом деле, Лайра пряталась в шкафу и смотрела как Лорд Азраэль открыл колбу чтобы показать Мудрецам отрубленную голову Станислава Граммана, потерявшегося исследователя; но во сне Лайре нужно было открыть колбу самой, но ей не хотелось. Ей было страшно. Но ей нужно было сделать это, хотелось ей того или нет, и она чувствовала, открывая крышку и слыша, как воздух устремился в замороженный объём, как слабеют от ужаса её руки. Потом она сняла крышку, практически задыхаясь от страха, но, зная, что она должна – она должна сделать это. Но внутри было пусто. Головы не было. Бояться было нечего.
Но она всё равно проснулась с криком и в поту, в жаркой маленькой спальне, выходящей на гавань. Через окно струился лунный свет, а она лежала в чужой кровати, сжимая чужую подушку, а Пантелеймон-горностай тыкался в неё носом, издавая успокаивающие звуки. О, она была так напугана! Это было тем более странно, что когда это происходило на самом деле, ей не терпелось увидеть голову Станислава Граммана, и она умоляла Лорда Азраэля открыть термос ещё раз и дать ей посмотреть, однако во сне она так испугалась.
Когда наступило утро, она спросила алетиометр что обозначал сон, но он ответил только «Это сон о голове».
Она подумала, не стоит ли разбудить странного мальчика, но он так крепко спал, что она решила этого не делать. Вместо этого она спустилась в кухню и попыталсь приготовить яичницу. Двадцать минут спустя она села за столик на тротуаре и с гордостью съела почерневшее, скрипящее на зубах блюдо, а Пантелеймон-воробей выклёвывал кусочки скорлупы
Сзади раздались звуки и появился ещё окончательно не проснувшийся Уилл.
– Я умею готовить яичницу, – сказала она, – могу приготовить и тебе немного.
Он взглянул на её тарелку и сказал: «Нет, я съем хлопьев. В холодильнике осталось немного молока. Они не могли уйти давно, те кто здесь жили.»
Она смотрела как он насыпал хлопья в пиалужку и заливал их молоком – такого она ещё никогда не видела.
Он вынес пиалужку наружу и сказал: «Если ты не из этого мира, то где твой мир? Как ты попала сюда?»
– По мосту. Мой отец сделал это мост, и я... перешла вслед за ним. Но он пошёл куда-то ещё. Я не знаю куда. Мне всё равно. Но когда я шла через мост, было много тумана, и я потерялась, по-моему. Я шла в тумане несколько дней, питаясь ягодами и всем, что находила. Потом туман рассеялся, и мы оказались вон на той скале.