– Надеюсь, блохой.
– Вряд ли, но ты не чувствуешь, кем ты можешь быть?
– Нет. И не хочу.
– Ты дуешься, потому, что я не делаю того, что ты хочешь.
– Пантелеймон превратился в поросенка и хрюкал, визжал и фыркал, пока Лайра не засмеялась, а затем, став белкой, вспрыгнул на ветку позади нее.
– Так кто же, ты думаешь, его отец? – спросил Пантелеймон. – Ты полагаешь, что это может быть кто-то, с кем мы уже встречались?
– Может быть. Но наверняка он очень важен, почти так же, как Лорд Азраил. Наверняка. И то, что делаем мы, тоже важно.
– Мы этого не знаем, – заметил Пантелеймон. – Мы так думаем, но не знаем точно. Мы ведь решили искать Пыль, только потому, что погиб Роджер.
– Мы знаем, что важно! – горячо возразила Лайра и даже топнула ногой. – И ведьмы знают. Они проделали весь этот путь, чтобы найти меня только, чтобы охранять и помогать мне! А мы помогаем Уилу найти отца. Это важно. И ты это знаешь, иначе не стал бы лизать его, когда он был ранен. Кстати, почему ты это сделал? Не спросив меня. Я не поверила глазам, когда ты сделал это.
– Я сделал это потому, что он нуждался в демоне, а его у него не было. И если бы ты разбиралась в вещах хотя бы в половину так хорошо, как ты воображаешь, ты бы поняла.
– Я поняла, правда, – запротестовала Лайра
Они замолчали, потому, что догнали Уила, который сидел на камне рядом с дорогой. Пантелеймон превратился в чибиса и когда он скрылся среди деревьев, Лайра спросила, – Уил, как ты думаешь, что сейчас делают дети?
– Они не станут нас преследовать. Они слишком напуганы ведьмами. Наверное они вернулись в город и слоняются там.
– Да, наверное. Но возможно они хотят воспользоваться ножом и пойдут из-за него за нами.
– Пускай. Пока у них его нет. Сначала я не хотел носить его. Но если он может убивать Спектров….
– Я никогда не верила Анжелике, с самого начала, – деликатно сменила тему Лайра.
– Да, – согласился Уил.
– Да, точно…. В конце концов, я возненавидела этот город.
– Когда я нашел его, я думал, что попал в рай. Я не мог представить себе ничего лучше. А он все время был полон Спектров, и мы никогда не знали….
– Я не смогу снова верить детям, – перебила Лайра. Я думала в Больвангаре: что бы ни делали взрослые, как бы плохо это ни было, дети были другими. Они бы не стали поступать так жестоко. Но теперь я в этом не уверена. В самом деле, я никогда прежде не видела таких детей.
– Я видел, – сказал Уил.
– Когда? В твоем мире?
– Да, – неохотно ответил Уил. Лайра сидела, не шевелясь, ожидая, и через некоторое время он продолжил. – Это было, когда у моей матери случился один из приступов. Мы жили сами по себе, поскольку само собой моего отца с нами не было. И часто она начинала думать о вещах, которых не было. И ей надо было делать вещи, которые не имели смысла, по крайней мере, с моей точки зрения. Ей надо это было делать, поскольку иначе она приходила в расстройство и боялась, и я помогал ей. Например, потрогать все прутья в ограде парка или сосчитать все листья на кусте, все в этом духе. После этого ей становилось легче. Но я боялся, что кто-нибудь узнает, о том, что с ней и ее заберут, поэтому я присматривал за ней и скрывал это. Я никогда никому не говорил.
Однажды ей стало страшно, когда меня не было рядом, чтобы помочь. Я был в школе. Она вышла на улицу, почти раздетая, только она этого не заметила. И несколько ребят из моей школы обнаружили ее и начали…
Его лицо пылало. Не в силах сдерживать чувства, он прошелся туда-сюда, отвернувшись от Лайры, голос его дрогнул и глаза были влажными. Он продолжил:
– Они издевались над ней, как те дети у башни над кошкой…. Они думали, она сумасшедшая и хотели обидеть ее, а может и убить, меня это бы не удивило. Они ненавидели ее только за то, что она была не как все. В конце концов, я нашел ее и отвел домой. На следующий день в школе я дрался с мальчиком, который затеял это. Я сломал ему руку и кажется, выбил несколько зубов, не знаю. Я собирался драться и с остальными, но у меня возникли неприятности из-за этого и я понял, что лучше остановиться, иначе они обо все узнают, в смысле учителя и полиция. Они бы пришли к матери жаловаться на меня, увидели, в каком она состоянии и забрали бы ее. Поэтому я притворился, что раскаиваюсь и сказал учителям, что больше не буду. Меня наказали, но я ничего не сказал им. Я отвел от нее опасность. И от тех ребят тоже ничего не узнали; они знали, что если они что-нибудь расскажут, в следующий раз я убью их. Не только покалечу. И немного погодя, ей снова стало лучше. Никто ни о чем не узнал.
Но после этого я доверяю детям не больше, чем взрослым. Они тоже могут поступать жестоко. Так что меня не удивило, как они вели себя в Цигейзе. Но я был рад, когда прилетели ведьмы.
Он снова сел, повернувшись к Лайре спиной, и, не смотря на нее, стал вытирать ладонью глаза. Лайра притворилась, что не заметила этого.
– Уил, – спросила она, – что ты говорил насчет твоей матери и Туллио, когда Спектры напали на него? Ты сказал вчера, что ты подумал, что Спектры пришли из вашего мира…
– Да. Потому, что то, что с ней происходило, не было сумасшествием. Те ребята, должно быть, думали, что она сумасшедшая и издевались над ней, но они ошибались; она была нормальной. Только она боялась таких вещей, которых я не видел.
И ей приходилось делать вещи, которые выглядели странно. Ты не можешь видеть причину таких поступков, а она видит. Например, считать увядшие листья или, как вчера Туллио, трогать камни в стене. Может это был способ попытаться отогнать Спектров. Может если отвернуться от того, что пугает тебя и попытаться занять мысли чем-то вроде камней и как они прилегают друг к другу или листьями на кусте, как будто это самое важное в жизни, то ты спасешься. Не знаю. Похоже на то. Были и реальные вещи, которые вызывали у нее страх, как те люди, что пришли и ограбили нас, но кроме этого было и еще что-то. Так что возможно в нашем мире есть Спектры, только нам их не видно и у нас нет для них названия, но они есть и постоянно нападают на мою мать. Вот почему я был так рад вчера, когда алетиометр сказал, что с ней все в порядке.
Уил часто дышал, и его правая рука сжимала рукоятку ножа в ножнах. Лайра ничего не сказала, а Пантелеймон сидел очень тихо.
– Когда ты узнал, что должен отправиться на поиски отца? – наконец нарушила молчание Лайра.
– Давно, – ответил Уил. – Я воображал, что он находиться в заточении, а я помогаю ему бежать. Я долго играл в это сам с собой. Или он попал на необитаемый остров, а я забираю его оттуда на паруснике и мы возвращаемся домой. И он знает все, особенно как вылечить мою мать. Ей становится лучше и он заботиться о ней и мне и я могу просто ходить в школу, иметь друзей и у меня есть и отец и мать. Моя мать иногда говорила, что я должен занять место отца. Она так говорила, чтобы подбодрить меня. Я не знал, что это значит, но звучало это значительно.
– У тебя не было друзей?
– Как у меня могли быть друзья? – озадачено ответил Уил. Друзья… они ходят к тебе в гости, знают твоих родителей… Иногда кто-нибудь приглашал меня в гости и я ходил или не ходил, но никогда не приглашал в ответ. Так что у меня никогда не было друзей. Я бы хотел… У меня была кошка, – добавил он. – Надеюсь, с ней сейчас все в порядке и о ней кто-нибудь заботиться.
– А что насчет того человека, которого ты убил, – спросила Лайра с замиранием сердца. – Кто это был?
– Не знаю. Даже если я и убил его, мне плевать. Он заслужил это. Их было двое. Они все время приходили к нам домой и докучали матери так, что она снова стала бояться, еще хуже, чем раньше. Они хотели все знать о моем отце и не оставляли ее в покое. Я не уверен, что они были из полиции или откуда-нибудь в этом роде. Сначала я было подумал, что они из какой-нибудь банды и думают, может быть, что мой отец ограбил банк и спрятал деньги. Но им не нужны были деньги, им были нужны бумаги. Им нужны были письма моего отца. Однажды они вломились в дом, и я понял, что для моей матери будет безопаснее в каком-нибудь другом месте. Понимаешь, я не мог обратиться в полицию за помощью, потому, что они забрали бы мать. Я не знал, что делать.