– Ты считала, сколько упало, Хестер?
– Нет. Слишком хорошо пряталась. Заряжай, пока есть возможность, малыш.
Он откатился за камень и заработал затвором. Было жарко, и кровь, что свободно стекала с его головы, засыхала на механизме. Он аккуратно поплевал на него, и тот стал ходить плавнее.
Затем он вернулся на позицию, и прежде, чем он даже успел осмотреться, в него попала пуля.
Это было похоже на взрыв в левом плече. Несколько секунд он отключился, но затем пришёл в себя, с бесчувственной и бесполезной левой рукой. Боль была ещё впереди, и она ещё не придала ему храбрости, но эта мысль дала ему силы сфокусировать свой разум на стрельбе.
Он положил винтовку на мёртвую и бесполезную руку, которая ещё недавно была полна жизни, и аккуратно прицелился: один выстрел… два… три, и каждая пуля нашла свою цель.
– Как дела? – пробормотал он.
– Отлично стреляешь, – прошептала она в ответ, очень близко от его щеки. – Не останавливайся. За тем чёрным валуном…
Он посмотрел, прицелился, выстрелил. Солдат упал.
– Чёрт, это такие же люди, как я, – сказал он.
– Никакой разницы, – сказала она. – Всё равно продолжай.
– Ты веришь ему? Грамману?
– Да. Прямо спереди, Ли.
Выстрел: ещё один человек упал, и его демон истаял, как свеча.
Затем было долгое молчание. Ли покопался в карманах и нашёл ещё несколько пуль. Пока он перезаряжал, он почувствовал что-то, столь редкое, что его сердце чуть не остановилось – он почувствовал, как мордочка Хестер прижалась к его собственному лицу, и он ощутил её слёзы.
– Ли, это всё я виновата, – сказала она.
– почему?
– Скраелинг. Я сказала тебе забрать кольцо. Если бы не это, мы бы не были в такой ситуации.
– Ты думаешь, я всегда делал только то, что ты мне говорила? Я взял его, потому что ведьма…
Он не закончил, потому что его нашла ещё одна пуля. В этот раз она попала ему в левую ногу, и, прежде чем он успел моргнуть, третья пуля снова чиркнула ему по голове, словно ему к черепу прижали раскалённую докрасна кочергу.
– Недолго осталось, Хестер, – прошептал он, стараясь не шевелиться.
– Ведьма, Ли! Ты сказал, ведьма! Помнишь?
Бедная Хестер, она теперь лежала, а не напряжённо прижималась к земле, как она делала всю его взрослую жизнь. И её прекрасные орехово-золотые глаза тускнели.
– Всё ещё прекрасные, – сказал он. – О, Хестер, точно, ведьма. Он дала мне…
– Именно. Цветок.
– В нагрудном кармане. Достань его, Хестер, я не могу двигаться.
Это было нелегко, но она вытянула маленький алый цветок своими сильными зубами и вложила его ему в руку. С огромным усилием он сжал кулак и сказал, – Серафина Пеккала! Помоги мне, прошу тебя…
Движение внизу: он отпустил цветок, прицелился, выстрелил. Движение прекратилось.
Хестер теряла сознание.
– Хестер, не смей уходить прежде меня, – прошептал Ли.
– Ли, я не могла бы покинуть тебя ни на секунду, – прошептала она в ответ.
– Думаешь, ведьма придёт?
– Обязательно. Надо было позвать её раньше.
– Много чего надо было сделать раньше.
– Может быть…
Ещё один треск, и в этот раз пуля ушла куда-то глубоко внутрь, в поисках сердца. Он подумал: «Она не найдёт его там. Моё сердце – Хестер.» И он увидел что-то синее внизу по склону, и попытался направить туда ствол.
– Вон тот, – выдохнула Хестер.
Ли обнаружил, что курок очень тугой. Вообще, всё было очень тугим. Ему пришлось нажимать три раза, и лишь на третий получилось. Синяя форма покатилась вниз по склону.
Опять долгая тишина. Боль потихоньку теряла свой страх перед ним. Она была, как стая шакалов, кружащих, вынюхивающих, подходящих ближе, и он знал, что они не оставят его, пока не обглодают его до костей.
– Остался один, – пробормотала Хестер. – Он... отступает к цеппелину.
И Ли увидел его сквозь туман, единственного солдата Имперской Стражи, уползающего прочь от места, где его друзья потерпели поражение.
– Не могу стрелять в спину, – сказал Ли.
– Не умирать же с одной пулей в стволе.
Тогда он прицелился в сам цеппелин, всё ещё ревущий и пытающийся подняться со своим единственным двигателем, и, возможно, пуля была раскалена, или как раз в этот момент ветер донёс пламя от горящего леса, но газ внезапно взорвался оранжевым шаром, и оболочка и металлический каркас немного поднялись, а затем медленно и величественно опустились на землю.
И солдат, который отползал назад, как и шестеро или семеро других, единственных оставшихся в живых, не рискнувших подойти к человеку, удерживающему ущелье, были поглощены огнём, что упал на них с неба.
Ли увидел взрыв и услышал сквозь рёв, как Хестер сказала: «С ними всё, Ли».
Он сказал, или подумал: «Эти бедняги не должны были так закончить, как и мы».
Она ответила: «Мы удержали их. Мы выстояли. Мы... помогли Лайре.»
Затем она прижала своё маленькое, гордое, разбитое тельце к его лицу, так тесно, как только могла, а затем они умерли.
ПЯТНАДЦАТЬ. Кровомох
Вперёд, сказал алетиометр. Дальше, выше.
Так что они продолжали идти. Ведьмы летали наверху, разведывая лучшие маршруты, потому что холмистый ландшафт скоро уступил место крутым скалам и ненадёжным камням, и, к тому времени, как солнце поднялось к зениту, путешественники оказались посреди высохших оврагов, обрывов и усеянных валунами долин, в которых не росло ни травинки, а единственным звуком был шелест насекомых.
Они шли вперёд, останавливаясь только для того, чтобы глотнуть воды из мехов и немного поговорить. Пантелеймон какое-то время летел над головой Лайры, но затем устал и превратился в маленького горного барана. Гордясь своими рогами, он прыгал по камням рядом с устало бредущей Лайрой. Уилл угрюмо шёл вперёд, прикрывая глаза от сияющего солнца, не обращая внимания на всё усиливающуюся боль в руке, и наконец достигшего состояния, в котором движение было приятным, а неподвижность болезненной, так что он больше страдал от отдыха, чем от движения вперёд. А с того момента, когда стало ясно, что заклинание ведьм не способно исцелить его рану, он заметил, что они его побаиваются, как будто он был отмечен проклятьем, превосходящим их собственные силы.
В какой-то момент они подошли к маленькому озерцу, клочок яркой синевы шириной метров тридцать посреди красных камней. Они остановились напиться и наполнить свои фляги, и охладить свои ноющие ноги в ледяной воде. Они задержались на несколько минут, после чего пошли дальше, а вскоре после этого, когда солнце нещадно палило из зенита, Серафина Пеккала рванулась вниз поговорить с ними. Она была взволнована.
– Я должна покинуть вас ненадолго, – сказала она. – Ли Скорсби нуждается во мне. Не знаю, почему. Но он не позвал бы, если бы ему не нужна была помощь. Продолжайте идти, и я найду вас.
– Мистер Скорсби? – спросила Лайра, удивлённая и обрадованная. – А где...
Но, прежде, чем Лайра успела закончить вопрос, Серафина уже улетела, ускоряясь с каждой секундой. Лайра механически потянулась за алетиометром, чтобы спросить, что случилось с Ли Скорсби, но передумала, вспомнив, что она пообещала не делать ничего сверх того, что скажет Уилл.
Она искоса посмотрела на него. Он сидел рядом, его рука свободно лежала на колене и всё ещё медленно кровоточила, его лицо было обожжено солнцем, но под ожогами оно было бледным.
– Уилл, – сказала она, – ты знаешь, для чего ты должен найти отца?
– Я всегда это знал. Моя мама сказала, что я должен принять его мантию. Это всё, что я знаю.
– Что это значит, принять мантию?
– Думаю, задачу. Что бы он ни делал, я должен продолжить. В этом объяснении столько же смысла, сколько и в любом другом.
Он смахнул пот с глаз правой рукой. Чего он не мог сказать, так это того, что он мечтал увидеть отца так же, как потерявшийся ребёнок мечтает увидеть свой дом. Да это сравнение и не пришло бы ему в голову, потому что дом был тем местом, которое он делал безопасным для мамы, а не местом, которое другие делали безопасным для него. Но уже прошло пять лет с того случая в супермаркете, когда игра в прятки от воображаемых врагов превратилась в реальность, такой большой период его жизни, и сердце его жаждало услышать слова «Хорошо, великолепно, дорогой, никто не смог бы сделать лучше, я горжусь тобой. Иди сюда, отдохни...»