Ток затих до низкого гудения, и я прерывисто выдохнула, шевеля пальцами, чтобы унять покалывание там. Я встала прямо из-за барьера, чувствуя, как в меня вонзились крошечные иголки, и сделала шаг к середине, готовая к тому, что будет дальше. Я должна быть такой. Я больше не смотрела на Кейда или на свою стаю, когда мои глаза нашли Чарльза, эту гребаную ухмылку на его лице при виде моей боли, прежде чем он спрятал ее, выпрямляясь на своем стуле.
— Непостижимо, насколько эта женщина принадлежит к нашему виду. Она не волчица, не из нашей расы, — выплюнул Чарльз, и толпа закричала в знак согласия, требуя моей смерти. — Я приму то, что сказал Джошуа, как правду. Я верю, что эта женщина делала невыразимые вещи со своей стаей, чтобы не дать им уйти и обратиться к какой-либо власти. Не по своей вине они были похищены и подверглись насилию со стороны этой женщины. Сара Вудли подтвердила это, как и раны на ее теле.
Я не двигалась, я просто не спускала с него глаз, пока он выкладывал ложные заявления.
— Должно быть отбыто сильное и продолжительное наказание, а также снято проклятие с Врохкарии, чтобы избавить нас от Рогуров. Теперь ты расскажешь нам, как его снять?
Я молчала, ровно дыша. Они не верили, что я не виновата в проклятии, я не могла убедить всех в обратном. Я плохой парень, человек, которого они собирались использовать, чтобы обвинить во всех страданиях, которые рогуры причинили всей стране, когда вместо этого они все еще должны искать способ остановить их.
Я не могла победить в этой ситуации. Они не послушали бы меня, и я ничего не могла с собой поделать солгав Дариусу. Все мои слова — просто ложь и манипуляции в соответствии со всеми ними. Все, что я могла сейчас делать, это просто терпеть. Барьер снова засветился, и мои глаза соединились с Дариусом, когда я опустилась на колени, на этот раз поток более интенсивный, мои зубы застучали, когда я со стоном выдохнула воздух.
Его зеленые глаза впились в мои, и я увидела, как они сузились по краям, как напряглись его плечи, пока он наблюдал.
— Скажи нам, как остановить рогуров! — голос Чарльза прогремел за барьером, когда кровь потекла у меня из носа и по губам, когда я кашляла.
Я зажмурила глаза, дыша через нос, пока Руна хныкала внутри меня, слишком измученная, чтобы терпеть боль. Все, что она могла сделать, это чувствовать ее через меня.
Чарльз знал, что я не вызывала проклятие, так почему он соглашался с этим? Они заперли меня в клетке и мучили. Как я могла провести ритуал в семь лет? Если бы хоть на секунду один человек подумал ясно, он бы понял, что временные рамки не сходились. Люди слишком ослеплены своим гневом, чтобы увидеть это, Элита слишком ослеплена тем, что показал им этот кристалл. У них у всех гребаная вата на глазах, и они отказывались рассеять туман.
Боль ослабела, и я положила скованные руки на барьер перед собой, кровь все еще капала из моего носа и ушей, стекая по подбородку. Мое тело ломило, мышцы ныли от сильного напряжения, а спина словно раскалена. Я открыла глаза и снова встретилась взглядом с Дариусом. Сквозь туман перед глазами я наблюдала, как его голова наклонилась, его глаза блуждали по моему телу и наблюдали, как из меня вытекала свежая кровь. Его рука дернулась вдоль бока, прежде чем он скрестил руки на груди, глядя на Высших со стиснутой челюстью, пока они разговаривали, разрывая нашу связь.
— Она не скажет нам, лорд Хай, — цокнул Хай Фредерик. — Ее нисколько не волнует, что Врохкарию или наших людей убивают рогуры.
— Похоже, она этого не сделает, — размышлял Чарльз. — Кейден, скажи то, что ты должен сказать предателю. Может быть, тебе удастся ее убедить.
Я посмотрела на Кейда, пока он говорил, его голос холодный и без каких-либо эмоций, когда мое дыхание стало затрудненным.
— Мои воспоминания были заблокированы, ты украла меня из моего дома, и я потерял много лет, проведенных со своей семьей. Этого мне никогда не вернуть. Я неосознанно помогал тебе приводить людей на Эридиан под видом того, что мы помогали им, в то время как на самом деле ты просто воровала их и заставляла работать в страхе вокруг нас. Я был слеп ко всему этому, но не более того. Должно быть назначено самое суровое наказание, даже если я никогда не добьюсь справедливости за то, что ты сделала со мной. Я никогда не верну потерянное время, — прорычал он, его глаза полны враждебности. — Ничто из того, что я скажу, не заставит тебя сказать правду. Ты больная и извращенная, и мне стыдно, что я столько лет смотрел на тебя как на мать, когда ты украла меня у моей, — он выплюнул в сторону барьера. — Я не хочу никакой связи с тобой. Ты ничего для меня не значишь.
Если бы вы могли видеть мое сердце, оно бы кровоточило от ран, которые он только что нанес. Оно было бы на полу под его ногой, когда он несколько раз наступал на него, медленно превращаясь в пепел. Я прерывисто вздохнула, пытаясь вспомнить, что его воспоминания не такие, какими он их считал. Попыталась вспомнить, что с ним что-то сделали, что заставило его так себя вести. Если бы он знал, он был бы первым в очереди на отсечение их голов, я знала, что он бы это сделал. Передо мной стоял не мой Кейд.
Возможно, это и к лучшему, что он не знал. Это пока в некоторой степени обезопасило бы его. Но это не остановило боль в моей груди из-за того, что он думал, что я способна на такое. Что я могла украсть кого-то из их дома, когда все, что я сделала, это пыталась помочь тем, кто в этом нуждался, после того, как была запятнана. Я была рядом со столькими вехами в жизни Кейда, была рядом через кошмары и разбитое сердце. Я была там благодаря его достижениям и творчеству, благодаря нашему священному ритуалу нанесения ему татуировки и получения его волка. Это я дала ему жизнь, подарила ему смех, научила его читать и писать и научила его быть добрым.
Не они. я.
— Можно мне клинок? — внезапно спросил Кейд, и мое тело замерло, мое разбитое сердце заколотилось в груди.
— Что ты делаешь? — я закричала, наблюдая, как Дариус поднял маленький клинок и протянул ему.
Кейд поднялся по ступенькам, когда с него сняли цепи, и я провела его взглядом, пока он не оказался рядом с Дариусом.
— Разрушаю то, чего я никогда не должен был допустить, — сказал Кейд, крепко сжимая рукоять клинка.
Я наблюдала за всем как в замедленной съемке, когда он поднес лезвие к своему отмеченному предплечью и прижал кончик к коже чуть ниже внутренней стороны локтя. Кровь выступила на поверхность. Затем одним быстрым движением он срезал кожу, эффективно разрезая рисунок, который мы с Джошем с любовью нанесли на нее, и разрывая нашу кровную связь. Уничтожая то, что мы там начертали, во имя Богов. Во имя нашей связи, нашей семьи.
Я упала, когда мои колени подкосились, и сильно ударилась об пол, всхлип покинул меня, когда я смотрела, как кровь капала с его предплечья, разбрызгиваясь по полу. Затем мою голову пронзила острая, колющая боль.
Я закричала.
Кричала, и кричала, и кричала, когда мне показалось, что меня разрывало надвое, когда связь между нами натянулась. Нить его связи, переплетающаяся с моей, растянулась, натягиваясь так сильно, как только могла, пока не начала рваться. Я схватилась за голову, все еще крича от боли, когда слезы потекли по моему лицу.