— Привет, дядя, рад тебя видеть.
— Я тебя тоже, — он несколько раз хлопает меня по плечу мускулистой рукой, прежде чем отпустить. — А это кто? — спрашивает он, его взгляд переходит на СиСи.
Я обнимаю ее за талию, представляя дяде.
— Это СиСи, я говорил тебе, что приведу ее на ужин.
СиСи протягивает руку.
— Рада с вами познакомиться.
Дядя отмахивается от ее руки.
— К черту. В нашей семье принято обниматься, — он обнимает ее так же крепко, как только что обнимал меня, от чего она теперь еле дышит.
Я усмехаюсь тому, как она неловко похлопывает его по спине.
Дядя Гектор делает шаг назад, оглядывая ее.
— Какого черта такая симпатичная девушка водится с таким, как он? — спрашивает он, указывая головой в мою сторону.
— До сих пор сама пытаюсь это выяснить, — ее глаза устремляются ко мне, на губах кокетливая улыбка.
Он находит ее забавной, и его шумный смех эхом проносится через весь проклятый ресторан.
— Она мне нравится. Красивая и бойкая.
Верно подмечено.
Через мгновение из-за угла показывается моя тетя Камилла, ее глаза загораются, как фейерверки на четвертое июля.
— Мой красивый mijo. — Мальчик. Она бросается ко мне, целуя в каждую щеку. Без сомнения оставляя красную помаду по всему моему лицу.
— Привет, тетя.
Она быстро отпускает меня и движется к СиСи, удерживая ее лицо в руках.
— О, ты великолепна. Посмотри, какая она красавица, Гектор.
— Она прекрасна, — соглашается дядя.
СиСи выдает лучшую улыбку, на которую способна, учитывая, что ее лицо сжато двумя руками.
— Красивая, но худая.
— Тетя, — рычу я, не стараясь скрыть раздражение.
Она с невинным видом поднимает руки.
— Что? Так и есть, — ее внимание возвращается к CиCи, когда она похлопывает ее по плечу. — Не волнуйся, дорогая. Когда ты уйдешь отсюда, у тебя будет еще парочка фунтов.
Я смотрю на дядю в поисках помощи.
— Ладно, Камилла, оставь девушку. Пойдем, — говорит он, жестом показывая нам, следовать за ним. — Я оставил вам столик в углу в задней части.
Схватив руку СиСи, я быстро чмокаю тетю в щеку, а затем следую за дядей.
— Извини за это. Люди в моей семье говорят не думая, — оправдываюсь я, чувствуя необходимость извиниться.
Она пожимает плечами, не выглядя обиженной,
— Могло быть и хуже. Она могла сказать, что мне надо сбросить парочку фунтов.
Я хмыкаю.
— Поверь мне, ты никогда не услышишь такое от женщин в моей семье, ты идеальна такая, какая есть.
Улыбка, появляющаяся на ее губах, говорит мне о том, что я выбрал правильные слова.
Мой дядя отодвигает для нее стул, прежде чем у меня появляется шанс.
— Что я могу предложить вам выпить? — спрашивает он. — Камилла делает потрясающую «Маргариту».
— «Маргарита» звучит отлично. Спасибо.
Дядя переключается на меня.
— Как обычно?
Я киваю.
— Одно «Модело» и одна «Маргарита» скоро будут.
Как только он уходит, СиСи открывает свое меню, просматривая несколько страниц. Я даже не тружусь открыть свое, потому что всегда беру одно и то же.
— Понятия не имею, что это все такое.
Я качаю головой, все еще с трудом осознавая подобное.
— Как тебе удалось всю жизнь прожить в этом городе и не попробовать мексиканскую кухню?
Она пожимает плечами.
— Мы не часто ели вместе всей семьей, а если такое бывало, то посещали загородный клуб.
Вполне ожидаемо. Вероятно, она росла, питаясь деликатесами, которые стоят больше, чем я зарабатываю за месяц.
— Что ты порекомендуешь? — спрашивает она.
— Флаутас, — отвечает моя тетя, подходя к нашему столу. Она ставит перед нами наши напитки вместе с корзиной с чипсами и сальсой. — С Флаутас (прим. пер. традиционное блюдо мексиканской кухни - лепешка с различными начинками, свернутая в виде трубочек) ты никогда не прогадаешь.
— Хорошо, тогда это и возьму, — говорит СиСи, закрывая меню.
Моя тетя берет оба меню, зажимая их под мышкой.
— И я уже знаю, что будет mi mijo, свое любимое. Тостадос де тинго (прим. пер. блюдо с соусом, соленым луком и измельченной курицей, подается на хрустящей лепешке), — она треплет меня за щеку, прежде чем уйти.
СиСи наклоняется над столом и похлопывает меня по другой щеке.
— Mi mijo, — она произносит слова неправильно, но все равно смеется.
Я хмыкаю, нисколько не удивляясь.
Ее сексуальные губки обнимают трубочку, когда она делает глоток своего напитка. Мой член твердеет, пока я представляю, как эти же губы ласкают мой...
— У тебя большая семья? — спрашивает она.
Прочищая горло, ерзаю на стуле, пытаясь облегчить давление в джинсах.
— Четыре брата, девять теть и дядь, и даже не спрашивай, сколько кузенов и кузин.
— Четыре брата? — пищит она.
Киваю.
— И ни одной сестры?
— Неа.
И слава богу. Мне хватило детства в окружении кузин.
— Бедная твоя мама, особенно если они хоть немного похожи на тебя, — подначивает она.
— Я ее любимчик.
Посмеиваясь, она закатывает глаза.
— Сколько твоим братьям?
— Двадцать четыре, двадцать один, восемнадцать и шестнадцать.
— Ты самый старший?
— И самый мудрый.
Это приносит мне еще одну милую улыбку.
— Чем занимается твоя мама?
— Убирает дома, и время от времени помогает здесь. А так же посещает колледж, чтобы стать учителем.
— Вау, — говорит она, впечатленная. — Определенно звучит, как супер мама.
— Так и есть.
Я очень сильно уважаю свою маму, и рад, что после всего того, что она принесла в жертву ради нас, я в состоянии отправить ее учиться, чтобы она смогла делать то, что всегда хотела.
— А твой отец?
Мои мышцы напрягаются, ненависть кипит в крови.
СиСи морщиться, выражение лица смягчается.
— Больная тема?
— Больше похоже на запретную, — говорю я, умудряясь говорить спокойно.
— Поняла.
— А как насчет тебя? — спрашиваю я. — Братья, сестры?
— Неа. Единственный ребенок.
Информация меня совсем не удивляет.
— В большинстве случаев это было здорово. У меня была любовь и внимание родителей, особенно отца, — говорит она, задумчивая улыбка появляется на ее губах. — Но я росла со своей лучшей подругой Эмили, которая тоже была единственным ребенком, и мы всегда были больше похожи на сестер. Поэтому я не была полностью одинока.
— А что насчет твоего бутика?
— А что с ним?
— Как давно ты им владеешь?
— Почти три года, и все идет даже лучше, чем я представляла, — говорит она, с гордостью улыбаясь.
Ей и следует гордиться. Если и есть что-то, что я узнал благодаря этому ресторану, так это то, что владеть собственным бизнесом - непросто. Быть такой молодой и успешной - это восхитительно, но меня подобное не удивляет, ни когда дело касается ее. По ней можно сказать, что она управляет каждым аспектом своей жизни.
— На самом деле, я на полпути к расширению. Рано утром у меня встреча в банке по поводу кредита для моей мужской линии. Если будешь милым, я, возможно, позволю тебе быть моделью.
— Нет уж, черт возьми, спасибо.
Мой менее чем восторженный ответ заставляет ее разразиться смехом, прекрасная мелодия, заставляющая меня почувствовать нечто незнакомое.
— А название, — интересуюсь я, — почему «Кенсингтонский дворец».
Выражение ее лица смягчается, глаза темнеют от боли.
— Мой отец всегда называл меня принцессой и говорил, что наш дом был моим дворцом, — она пожимает плечами, но я не пропускаю, как она с усилием сглатывает. — Это мой способ сохранить частичку папы в своем магазине. Он умер до того, как смог его увидеть.
Я вспоминаю, как мы стояли перед цветочным магазином, и как она практически вздрогнула, когда я назвал ее принцессой. Теперь я чувствую себя самым большим идиотом в мире.