— Больно?
— Нет, — бормочет она, откидываясь на меня. — Но даже если бы и так, оно бы того стоило.
Удовлетворенный этим ответом, я заканчиваю мыть ее, а затем несу в постель. Она ложится рядом, кладя голову мне на грудь.
Минуты проходят, пока мы лежим вместе в комфортной тишине, мои пальцы скользят вверх и вниз по ее мягкой коже, пока ее путешествуют по моей груди. В конце концов, она тянется за моей свободной рукой и скользит ладонью в мою, переплетая наши пальцы.
— Хочешь знать, что мне нравится в нас больше всего?
— Что? — бормочу я.
— Как наша кожа смотрится рядом, — тихо говорит она. — Твоя - цвета меда, а моя - светлая.
Я никогда не замечал этого раньше, но теперь, когда она упоминает об этом, я вижу поразительный контраст. Ее безупречная фарфоровая кожа рядом с моей бесспорно... идеальна.
— Это довольно круто, — соглашаюсь я. — Хотя, полагаю, все, что касается нас, потрясающее.
— Больше, чем круто, это красиво, — шепчет она, и от этого все меняется.
Я переворачиваю ее и сажусь между ее ног, мое твердое тело прижимается к ее мягкому.
— Это потому, что ты прекрасна, каждый дюйм тебя идеален, — касаюсь ее губ своими в быстрой ласке.
Улыбаясь, она проводит рукой по моему лицу.
— Хочешь знать, что мне ещё в тебе нравиться?
— Мой потрясающий характер и безумно сексуальное тело?
Она хихикает, мой любимый звук.
— Кроме этого.
— Что, Bella? — спрашиваю я.
— Прозвучит немного дико, но я странно очарована твоей челюстью, — говорит она, проводя пальцами по моему подбородку. — Не знаю почему, но мне очень сильно хочется укусить ее.
Удивительное признание заставляет меня рассмеяться.
— Я серьёзно. Потрясающая линия челюсти. Прям-таки создана для обложки GQ.
— Что ж, если это тебя утешит, я одержим твоей попкой и всегда хочу прикоснуться к ней.
— Боже, спасибо, — отвечает она с большой долей сарказма, но при этом смеётся.
Мои пальцы поднимаются к ее раскрытым губам, прослеживая контур.
— Но больше всего мне нравится твоя улыбка.
Выражение ее лица смягчается, и она улыбается именно той улыбкой, о которой я говорю, заставляя меня чувствовать то, что я не могу объяснить.
— Это было приятно, Пожарничек, — шепчет она, притягивая меня вниз для поцелуя.
Пара секунд, и я снова в огне. Потянувшись вниз, я скольжу членом между мокрыми складочками, обнаруживая, что она готова. На этот раз я вхожу в нее гораздо нежнее, медленно дюйм за дюймом наполняя ее.
Ее дыхание прерывистое, ногти царапают мою спину.
— Боже, как же мне нравится быть внутри тебя.
Если бы она только знала, что я чувствую. Постоянная потребность, которую я испытываю, касается не только ее тела, но и ее улыбки, смеха и сердца.
Эта мысль заставляет меня произнести слова, которые лишь я могу понять.
— Me estoy enamorando, Bella, muy profundamente. Я влюбляюсь Bella и очень сильно.
Ее лицо смягчается, когда она поднимает на меня глаза.
— Ты не переведешь мне, что только что сказал?
В ответ лишь ухмыляюсь.
Однажды я повторю ей это по-английски, но не сейчас. Вместо этого, с каждым толчком, поцелуем и прикосновением, я показываю ей то, что не могу заставить себя произнести вслух.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТЬ
СиСи
— Курицу надо варить до тех пор, пока она не станет мягкой настолько, что ее можно будет размять вилкой, — объясняет Марисоль, вытаскивая куриную грудку из кипящей кастрюли и помещая на разделочную доску. Она берет вилку и зубцами снимает с мяса шкурку. — Видишь, как легко теперь разобрать ее на кусочки?
Я киваю и притворяюсь, что все понимаю, на самом деле стараясь не вспоминать, как выглядел этот кусок мяса, прежде чем она его сварила.
От чего вздрагиваю.
Засовываю подальше свое отвращение, потому что это для Гейба. Мужчины, который владеет не только каждым дюймом моего тела, но и моим сердцем. За очень короткий промежуток времени он стал много значить для меня, и я обнаружила, что хочу выйти из зоны комфорта, сделав для него что-то особенное. Что-то такое, что я никогда раньше ни для кого не делала. А это значит - научиться готовить его любимую еду. Сегодня вечером, после того, как он закончит смену, я собираюсь удивить его.
Марисоль пихает вилку мне в руку.
— Продолжай разбирать на кусочки, а я соберу остальные наши ингредиенты.
Стараюсь подавить отвращение при виде того, насколько этот кусок твёрдый. У меня никогда не было проблем с мясом, но это было до того, как я увидела его сырым.
— Вот так? — спрашиваю я, показывая ей, чтобы убедиться, что все не испорчу.
— Да, идеально, — хвалит она, похлопывая меня по плечу.
Чувствуя гордость, я продолжаю вверенную мне задачу.
— Еще раз спасибо, что помогаете мне. Мы с мамой близки, но она так же далека от готовки, как и я. Мы можем сходить вместе за покупками, но уж точно не в состоянии ничего приготовить.
— Не надо меня благодарить. Я очень обрадовалась, когда ты позвонила, и, уверена, Гейбу понравится такой сюрприз.
Ее воодушевление передаётся мне.
— Знаешь, а ты ему очень нравишься, — добавляет она, ее всезнающие глаза ищут мои.
— Вы так думаете?
— Я знаю. Видела, как он смотрел на тебя, когда ты играла с детьми. В его глазах была написана любовь.
Надежда наполняет мою грудь, распространяясь по всему телу. Этот мужчина начинает нравиться мне все больше и больше, так что ее слова очень важны для меня.
— Он сказал, что вы двое познакомились во время пожара, — говорит она, пытаясь выведать больше информации.
— Так и есть, но, поверьте, наша первая встреча была далеко не милой. Гейб думал, что я высокомерная, испорченная богатая девушка. А я и представить не могла, что пойду с ним на свидание, — разглагольствую я, со смехом вспоминая ту первую ночь.
Как все изменилось.
— К сожалению, это меня не удивляет, — вздыхает она, в ее голосе слышны печальные ноты. — Все из-за его собственных проблем. Ты здесь ни при чем.
Мое любопытство усиливается.
— Что вы имеете в виду?
Повисает тишина, прежде чем она смотрит на меня, ее взгляд полон боли.
— Он рассказал тебе о своем отце?
— Нет. Я спрашивала раньше, но он сказал, что это запретная тема. Так понимаю, у них напряженные отношения? — интересуюсь я, хотя мне не следует этого делать. Последнее, что я хочу, это предать доверие Гейба, но я бы солгала, если бы сказала, что мне не любопытно узнать больше, особенно после ее комментариев.
Она снова смотрит на свои руки, пока продолжает резать овощи, звук ножа, скользящего по разделочной доске, заполняет напряженную тишину.
Я начинаю чувствовать себя плохо и думаю, что позволила себе слишком много, но, прежде чем успеваю извиниться, она говорит:
— Отец Габриэля оставил нас, когда Луис был младенцем. Он влюбился в другую женщину.
Моя вилка замирает, как и сердце, когда я слышу боль в ее голосе.
— Она очень богатая. Мой муж работал у нее садовником, а я убирала дом.
Боже мой.
Гнев наполняет мою грудь, и мне хочется защитить эту семью.
— Он ушел от нас, не оглядываясь. Мы не видели его почти пятнадцать лет.
— Мне очень жаль, — шепчу я и тянусь, чтобы коснуться ее руки.
Она, наконец, смотрит на меня, и в ее глазах видны непролитые слезы. Очевидно, что даже по прошествии такого количества времени, она все еще страдает из-за этого.
— Вероятно, мне не стоит рассказывать тебе об этом, но, зная моего сына, он сам никогда не поведает тебе эту историю. Гейб не любит говорить о нем. То время для нас было очень тяжелым, и нам было очень больно, но Габриэлю было больнее всего. Они с отцом были очень близки, и когда он ушел вот так... — она качает головой. — Габриэль изменился.
При мысли о том, что Гейб страдает, мое сердце начинает болеть. Я абсолютно точно могу понять, каково это, так неожиданно потерять отца.