В 2001 году вся редакция «Сумрака» вкупе с несколькими свободными журналистами отправилась в Сибирь раскрывать тайну Тунгусского метеорита. Но что-то там случилось с этой славной экспедицией, — что-то нехорошее, о чём предпочли умолчать. Было несколько погибших, было уголовное дело… Разумеется, Ньюкантри выкрутился, хотя кого-то из свободных журналистов посадили, — я так и не понял, за что именно… Между прочим, из той экспедиции не вернулся Ведислав Троян, — хотя в числе погибших он не значился. Я как-то спрашивал Ньюкантри о судьбе его ведущего сотрудника, но ответ Олега был немногословен:
— Тут, видишь ли, такое дело… Это, понимаешь…
И всё. Поскольку встреча происходила на бегу, я не смог настаивать на подробностях.
Исчезновение Трояна уже не смогло повлиять на славу Ньюкантри. «Сумрак» с грехом пополам работал по заветам ушедшего Ведислава, и, хотя до прежних высот ему было далеко, никто из поклонников этого спада не заметил, как и прежде не очень-то замечали трояново присутствие. Газета шла инерционным ходом, и мощь этой инерции обещала ещё несколько лет полновесного процветания. Ньюкантри на всех встречах заявлял, что он — один из самых богатых журналистов России: «Это я говорю не для того, что похвастаться перед вами своим богатством: чего тут хвастаться-то? Есть и покруче меня люди… Я просто хочу сказать: любая газета вполне способна самоокупаться! А мне, понимаете, болтают тут об убыточности журналистики!..»
…И нисколько я не удивился словам Воробьёва. Ньюкантри хотят убить? Давно пора. Нет, не то, чтобы я был таким кровожадным, — просто Новосёлов столько лет красовался перед всем светом, столько лет кричал, хвастался, пророчествовал, столько поднимал шуму вокруг своей персоны, что у него наверняка скопилась целая армия ненавистников. А в армии всегда есть герои, готовые на самые решительные действия.
Я равнодушно посмотрел на Воробьёва и спросил:
— А про Любочку Пыльцову ты что-нибудь слышал?
Воробьёв не по-хорошему удивился:
— Какая Любочка?! Я тебе о чём толкую? Об Олеге нашем…
— Любочка — это беленькая такая, — помнишь, — в клубе бардов?.. У нас с ней уже под самый выпуск начало что-то наклёвываться, да она как-то вдруг сгинула без следа…
— Серёга! Не дури! — вмешался Пирогов. — Мы в конце концов к тебе по делу пришли. Серьёзный разговор, и всё такое… О девочках потом поговорим. Ты пойми: Ньюкантри хотят убить. И не то, чтобы просто хотят — мало ли, кто чего хочет… Тут всё гораздо хуже. Жить ему осталось два-три дня.
— Так, — сказал я, и гадкие, тошнотворные предчувствия заклубились в моей душе. — Стало быть, вы решили защищать его? До последней капли крови? И вы, небось, принесли мне парабеллум?.. Я должен прикрыть вас с левого фланга…
Воробьёв и Пирогов переглянулись украдкой, и от меня не укрылось — нет, не укрылось! — виноватое выражение на секунду проступившее на их лицах.
— Ага! — воскликнул я. — Понимаю! Это вы станете прикрывать меня с флангов, а я приму на себя главный удар! Таков ваш план, верно?
Пирогов испустил глубокий вздох и пришлёпнул толстыми губами.
— Видишь ли… — сказал он. — Мы же не можем тебе приказать… Мы просим. Штука-то в том, что никто тебя прикрывать не станет. Не получается, — не тот расклад. Спасение мистера Ньюкантри — это полностью твоя миссия.
— Да не пугай ты его! — вскричал Воробьёв. — Можно подумать, что надо кого-то грудью заслонить от пули… Всё очень просто, очень тихо. Никакого риска. Никаких героических подвигов. Ты просто берёшь Новосёлова и отвозишь его к себе. Там его не найдут.
Я сразу понял, к чему они ведут, но спросил:
— Куда — к себе? В Автово?
— Ну что ты дурака валяешь?! — завопили они оба. — К тебе на родину! В город Стрельцов! Кто его там станет искать? Посидит в Стрельцове месяц, а мы к тому времени подготовим всё, чтобы ему за границу спокойно уйти…