– Оо, – протянула она, выгнув спину.
Приняв это за приглашение, я отодвинул ткань и стал лизать обнаженный сосок, наслаждаясь ее тихими стонами, больше похожими на мурлыканье.
– Костас.
Я улыбнулся, уткнувшись в сосок. Талия была пьяна в стельку, но мне нравилось видеть ее такой расслабленной. Я стал спускаться поцелуями ниже, на мгновение задержавшись на пупке. Возникшее вдруг желание наполнить ее чрево и увидеть, как в ней растет наш ребенок, было невероятно волнующим. Меня охватило чувство собственничества. Талия издала какой-то сдавленный звук, когда я дернул за завязки на бикини. Несколькими быстрыми движениями я обнажил перед собой киску с короткими, аккуратно подстриженными золотисто-белыми волосами.
– Ты вкусно пахнешь, – промурлыкал я, вдыхая ее аромат возбуждения.
Она приподняла бедра.
– Правда?
Я лизнул ее вдоль половых губ, и Талия застонала, вцепившись пальцами в мои влажные волосы.
– На вкус ты тоже прекрасна.
– Боже, – прошептала она.
– Мы оставили его в церкви, – прорычал я. – Теперь есть только мы.
Большими пальцами я раздвинул ее складки, чтобы обнажить нежно-розовую сердцевину, которую Талия прятала от меня. Внезапно почувствовав голод, несмотря на то, что ел весь день, я стал облизывать и посасывать ее киску. Не прошло много времени, прежде чем Талия кончила. Громко, мощно, без предупреждения, словно какая-то бомба. Я продолжал лизать клитор, пока Талия содрогалась от оргазма. Когда она спустилась с вершин удовольствия и больше не могла терпеть поддразнивания, я вновь стал покрывать поцелуями ее тело.
Глаза Талии были закрыты, а на губах блуждала безмятежная улыбка. Моя пьяная красавица-жена. Она наверняка возненавидит себя, когда протрезвеет. Будет сокрушаться, что отдала мне контроль. Я усмехнулся, представив, как порозовеют ее щеки. Станут в тон ее нуждающейся киски.
Я притянул Талию к себе и укрыл полотенцем. Через несколько секунд ее дыхание выровнялось. Мой член жаждал внимания, но пока мне пришлось его проигнорировать. В конце концов, я добьюсь ее расположения.
Вероятно, это займет некоторое время, но у нас ведь вся жизнь впереди.
Талия явно со мной застряла.
ГЛАВА 17
Талия
Сквозь закрытые веки я ощущала льющиеся в окно лучи солнца. Очевидно, я больше не лежала на кушетке с Костасом, поскольку ощущала прохладный воздух комнаты, постель под собой и мягкую подушку. Последнее, что я помнила: рот Костаса на мне. Как он довел меня до оргазма. Заставил кричать от удовольствия. Это был первый оргазм, который я испытала от рук – точнее сказать, губ – мужчины. Но почему он подарил мне удовольствие? И почему я ему это позволила? Боже. Я ведь теперь его жена. Миссис Костас Димитриу, черт возьми.
И он был невероятно мил со мной вчера. Одна его клятва – когда Костас сказал, что отныне принадлежит мне, как и я ему – чего стоила. Он обещал защищать меня до самой смерти и даже после. В его глазах при этих словах светилось тепло. Нежность. Решительность. Честность. Словно Костас был другим человеком. Не чудовищем, обожающим убивать, а мужчиной, способным на чувства. Человеком, которого я бы могла полюбить. Грудь сдавило при одной только мысли об этом. С губ сорвался сдавленный всхлип. Рядом прочистили горло, и я распахнула глаза, поняв, что не одна.
– Доброе утро, жена, – произнес Костас почти игриво. Он лежал на боку, без рубашки, подпирая рукой голову. Костас выглядел таким нормальным. Как обычный муж. От этой мысли я улыбнулась, заслужив настороженный взгляд Костаса.
– Мы поженились, – выпалила я, когда на меня обрушилась реальность вчерашнего дня. Я вышла замуж за Костаса. Я теперь Димитриу.
– Знаю, я ведь присутствовал, – он весело рассмеялся, поднимая руку и показывая мне обручальное кольцо. То, на котором сделал такую же гравировку, как на моем. Костас протянул руку и убрал прядь волос мне за ухо. Этот жест был таким нежным. Так не похожим на Костаса.
Он высунул язык, чтобы облизать губы, и я вспомнила, как Костас меня им касался. Облизывал соски. Шею. Между ног. Я сжала бедра, вспомнив, как мне было хорошо, и ощутила тупую боль. Боль, вызванную отнюдь не Костасом, а его братом.
Чувство ледяного страха прогнало то удивительное тепло, которое я ощущала. Сердцебиение ускорилось. Когда я встретилась взглядом с Костасом, он стал пристально изучать меня. Я ощутила себя невероятно уязвимой под его взглядом. Будто если Костас будет смотреть достаточно долго, то увидит мою боль, спрятанную в душе. Уголки его губ хмуро опустились. Он знал, что мои мысли приняли неправильный оборот. Мне нужно было сказать ему. Костас должен знать, что его брат со мной сделал.