«12 января Сегодня был проводником водил начальство на н.п. который я строял Ком. п. понравилось говорит со всем военным вкусом выбрано место ведь отсюда обзор на 360 градусов. Позно вернулся ребята получили водку Я выпил крепинько поужынал и лег спать но проснулся от крыков. Оказывается холуи перепили и начали драться попадали в траншею хрен их и поймет кто кого б'ет Я вылил на них ведро воды холодной тогда только мог понять кто там был розтянули их Запевалу дракы прывязали до колеса машыны покуда проспался»
— Спал я в этот раз в штабной землянке. А «холуями» называли ординарцев штабных офицеров. Самым привилегированным был ординарец командира полка — тот по мелким поручениям никуда не бегал, других заставлял. А у начальника штаба, у начальника связи, у парторга и у других — это все ординарцы равного ранга. Конечно, они всегда имели возможность выпить больше, чем положено по солдатской норме. У ординарца парторга полка, который официально считался писарем, была одна обязанность, как оказалось, совсем небезопасная — постоянно держать при себе все партийные документы. И однажды этот ординарец пропал вместе с этими документами. Чтобы найти его — а главным образом искали, конечно, не самого ординарца, а документы — подняли всех на ноги. Особенно долго гоняли нас, разведчиков. Но ни ординарца, ни документов мы не нашли. Скорее всего, его выкрали или убили и спрятали немцы. Немецкая фронтовая разведка охотилась за такими документами.
«13 января Под вечер выехали на н.п. завтра будем крушыть немецкую оборону. Я со своим отделением занял исходный рубеж между 1-м и 2-м батальоном Задача моему отделению простая ворваться в траншею захватить контрольного пленного и бегом его в штаб после чего находится пры опергрупе и выполнять все прыказы начштаба Это хуже он тупица»
— «Опергруппой» я здесь называю штабную группу, в которую входили начальник штаба полка, его помощник, связисты и мы, разведчики, поскольку должны всегда находиться при начальнике штаба. У начштаба была грузовая машина с будкой, которую, кстати, водил мой кореш Роговский. Назвать «тупицей» начштаба майора Косульникова, конечно, нельзя. Но по правде сказать, общаться с ним было очень тяжело. Объяснить или доказать что-то Косульникову невозможно. Если он сказал «нет» или сказал «да», то на своем будет стоять до конца. Хотя в некоторых случаях сам понимал, что неправ.
«14 января Началась артподготовка в 5–00 Загрохотало все. Такой сильный шум, грохот был что нельзя было говорить нечего не слыхать 8–00 огонь перенесли во вторую линию обороны…»
— Видно, как снаряд разрывается, но не слышно. Опасность здесь заключалась в том, что можно легко подставиться под осколок. Поэтому в такое время мы все лежали на дне окопа. А необстрелянные новички за какими-то своими надобностями ходили по траншеям. Если раз на тебя наступят — стерпишь. А второй, да еще обеими ногами — тут уж нет. Ударить — не дотянешься. Так мы их хватали за то место, что между ног, и укладывали рядом с собой. Для их же безопасности…
«Я со своим отделением побежал к проволочному заграждению и начали проволоку резать. 3 заду нас горели тры нашых танка, а остальные вели огонь с хода держа направления по соше к городу Головачув…»
— Обычно впереди идет пехота. Во время артподготовки пехотинцы стараются преодолеть нейтральную зону ползком, потом режут проволочные заграждения, а когда огонь переносится на вторую линию немецких окопов, поднимаются в атаку. Но так бывало далеко не всегда. Часто случалось, что пехоты на нашем участке не оказывалось — просто не хватало войск. Ведь матушку-пехоту выбивало первой. Тогда, к примеру, в нашем полку в атаку бросали всех, кто не стоял у орудий.