Значит, она заметила, что я снял перчатку, как обычно делаю перед сном. Я прослеживаю ее взгляд до своей руки, рассматривая многочисленные шрамы, покрывающие мои слегка деформированные пальцы.
— Молоток, — сообщаю я. — Нервы в последних двух пальцах повреждены до необратимого состояния. Я их не чувствую. Остальные в основном в порядке, но у меня проблемы с мелкой моторикой.
— Почему ты носишь перчатку?
— Мне не нравится, когда мне напоминают о моих слабых местах, — говорю я. — Левая рука у меня доминирующая.
— А как насчет ноги? Это тоже слабое место?
— Нет. У меня первоклассный протез, и я хорошо адаптировался. Ну прямо классический пример с учебников. И с ним уже более семи лет. Большую часть времени я забываю про него. — Я протягиваю руку, убираю прядь волос, упавшую ей на глаза, и заправляю ее за ухо. — Тебя это беспокоит? То, что у меня нет половины ноги?
— Нет. — Она улыбается. — Но то, что ты лживый гад, беспокоит.
Я наклоняюсь вперед и вглядываюсь в ее лицо. Ее улыбка не идет ни в какое сравнение с тем, как она смеялась в кафе два дня назад. Улыбка в кафе мне понравилась. А эта мне не нравится. Она какая-то... злая.
Опираясь на костыли, я встаю и наклоняюсь, чтобы прошептать ей на ухо.
— Но я ведь никогда не лгал тебе, Милена, правда?
— Сокрытие правды — то же самое, что и ложь.
— Не в моем мире, cara. — Я целую ее оголенное плечо, на котором сползла футболка, и иду в свою спальню.
— У меня завтра ночная смена, — кричит она мне вслед. — Мне нужно быть на работе в девять.
— Ты больше не работаешь в больнице, Милена.
— Что!? Ты не можешь запретить мне работать.
— Я только что запретил.
Звук стула, скребущего по полу, сменяется быстрым топотом босых ног. Спустя несколько секунд она обходит меня и встает, преграждая путь.
— Пожалуйста, не поступай так со мной, — говорит она сквозь стиснутые зубы.
— Прости, дорогая, но я не буду рисковать твоей безопасностью.
Милена тяжело вздохнула и сделала шаг ближе, встав вплотную ко мне, наши тела почти соприкасаются. Она поднимает подбородок и смотрит прямо мне в глаза.
— Ты разрушил мою жизнь, — шепчет она.
Я наклоняю голову, пока наши носы не соприкасаются, как в тот день, когда мы встретились на парковке.
— Я знаю.
Она молчит. Не сводя взгляда, мы долго смотрим друг на друга, кончики наших носов — единственная точка соприкосновения. Казалось бы, прошла целая вечность, но затем Милена резко разворачивается и скрывается в гостевой спальне.
Глава 8
Я брожу по ряду мыльных принадлежностей, когда в кармане вибрирует телефон, оповещая о входящем сообщении.
09:23 Бьянка: «Анджело только что мне рассказал. О чем, черт возьми, ты думала, уезжая в Нью-Йорк? Не могу поверить, что ты мне соврала! Ты в порядке?»
Со вздохом я нажимаю на значок микрофона, записывая голосовое сообщение. Обычно мы с Бьянкой переписываемся, так как она не может говорить, но мне понадобится полчаса, чтобы напечатать все, что я хочу сказать.
— Прости, что солгала тебе, моя попрыгушка. Я в порядке, наверное. Все еще пытаюсь смириться с тем, что все, ради чего я так долго и упорно трудилась, пошло… коту под хвост. Представляешь, в начале месяца я принимала роды на парковке? Было очень страшно, Бьянка, но в то же время самое незабываемое чувство. Сальваторе сказал, что я больше не буду работать. Этот контролирующий сукин сын... Секундочку. — Я поворачиваюсь лицом к мужчине-горе, стоящему в паре шагов позади меня. Я считала Сальваторе странным, но этот парень превосходит его на порядок. По дороге сюда он не проронил ни слова.
— Алессандро, верно? Ты не против? — Я показываю рукой, чтобы он отошел. — Я хочу поговорить по душам с сестренкой.
Мой телохранитель делает шаг назад и скрещивает руки, глядя на меня пронзительным черным взглядом. Я закатываю глаза и продолжаю.
— Про Сальваторе. Я так зла на него! — шепчу в трубку. — Мы уже встречались. Сальваторе и я. Три раза. Он ни разу не сказал мне, кто он, и я думала, что он просто парень, понимаешь? Я поняла, кто он, только когда он пришел ко мне вчера, чтобы подписать бумаги о браке. Он мне нравился, Бьянка. Он мне очень понравился. Мы ходили на свидание, вроде как, а потом он оказался гребаным доном нью-йоркской семьи.
Я беру с полки средство для мытья тела с запахом шоколада и нюхаю его.
— Не знаю, что я о нем думаю. Я ненавижу его за то, что он заставил меня выйти за него замуж и разрушил все мои планы. Если бы могла повернуть время вспять, я бы никогда не приехала сюда. Но отчасти он мне все еще нравится, и это меня еще больше расстраивает.