Я беру кота на руки и направляюсь к двери.
— Пойдем и найдем что-нибудь поесть, Курт.
Первое слово, приходящее на ум, когда иду по пентхаусу, — «огромный». Площадь помещения наверняка составляет не менее четырех тысяч квадратных футов, а может и больше. Учитывая расположение, квартира должна стоить миллионы. Интересно, насколько богат Сальваторе? У моей семьи есть деньги, и я привыкла к дорогим вещам довольно рано, но это совершенно новый уровень богатства. Я не большой знаток искусства, но картины, украшающие стены, должно быть, стоят целое состояние. Надеюсь, мебель не очень дорогая, так как мой кот без устали любит точить когти об обивку.
Пентхаус разделен на две зоны. Первая — кажется приватной зоной с двумя спальнями по обе стороны широкого коридора. Большие белые двойные двери отделяют ее от общей зоны, где расположены кухня, гостиная и столовая. Все содержится в идеальном порядке, а открытая планировка подчеркивает огромное пространство.
Я застаю Сальваторе за барной стойкой, отделяющей кухню от гостиной, но игнорирую его. Открыв дверцу ультрасовременного холодильника, роюсь в нем в поисках того, что мог бы съесть котик. На средней полке нахожу пластиковый контейнер с мясом, открываю его, беру кусочек и пробую языком на остроту и соль. Мясо вкусное, поэтому ставлю кота на пол и беру миску с подставки на столешнице. Положив внутрь несколько кусочков мяса, удаляю косточку и иду в угол кухни, чтобы поставить миску на пол. Вместо того чтобы пойти к миске, кот запрыгивает на стойку, а затем на холодильник. Дергает носом раз, два, а потом плюхается на него.
— Черт возьми, Курт! — огрызаюсь я.
Кот надменно смотрит на меня со своего места на холодильнике.
— Курт? — глубокий голос Сальваторе раздается за спиной.
— Ага. Я решила, что пришло время дать коту имя, раз уж он остался у меня.
Я иду в столовую с открытой планировкой, чтобы взять стул, избегая Сальваторе, не желая знать, наблюдает он за мной или нет. Я так зла на него.
— И решила назвать его Куртом?
— Да. — Я выбрала это имя, чтобы оно всегда напоминало мне о том, какой лживый у меня муж.
Несу стул на кухню и забираюсь на него, намереваясь спустить Курта. Однако, как только тянусь к нему, он перепрыгивает на стойку, пробегает по ней и запрыгивает на барную стойку перед Сальваторе. Они вступают в нечто вроде противостояния, кот с интересом наблюдает за ним, а муж хмурится. Я уже хочу предупредить Сальваторе, чтобы он следил за своей тарелкой, но Курт успел схватить огромный кусок еды и умчался прочь.
— Это была... рыба? — спрашиваю я.
— Да. А что?
— От рыбы у него расстройство кишечника, – со стоном отвечаю я.
Наблюдая за тем, как Курт жует в углу кухни рыбу, и думая, что ждет меня завтра в туалете, я решаю, что на сегодня с меня хватит. Беру контейнер с остатками мяса из холодильника и возвращаюсь в свою комнату.
Милена выходит из кухни и идет через гостиную, неся с собой еду, оставшуюся после обеда, очевидно, планируя съесть ее в своей комнате. Я решаю, что так дело не пойдет.
— В спальне не есть.
Она останавливается, медленно поворачивается и одаривает меня твердым, напряженным взглядом.
— Ада приносила мне в комнату обед и ужин.
— Но ты же не ела, правда? — Я указываю на барный стул рядом со своим. — Ешь здесь.
— Ну уж нет, не буду есть за одним столом с тобой.
Я хватаюсь за спинку стула и поворачиваю его так, чтобы он стоял к ней лицом.
— Я сказал здесь, — рявкаю я.
Милена вздергивает подбородок, но все же мне подчиняется.
— Ты такой властный. — Она садится рядом со мной и начинает есть прямо из контейнера.
Поразительно, насколько неожиданно нормальной она выглядит. Не знай я правды, никогда бы не догадался, что она принцесса мафии, привыкшая к роскоши. Милена выглядит такой обычной, живя в той убогой квартире, работая медсестрой и имея при себе глупого кота. Почему бы не потратить деньги, которые присылал ей брат? Ногти у нее короткие и не накрашенные, а волосы собраны на макушке простой резинкой. Я видел их распущенными, и это простая стрижка, ничего вычурного. А вот ее лицо. Никакого макияжа. Никаких накладных ресниц. В нашем кругу я не встречал женщин без идеально уложенных волос, безупречного макияжа и в дизайнерском наряде. И все же женщина, сидящая рядом со мной в свободной футболке и джинсах, красивее всех остальных. Милена Скардони — редчайшая находка.
— Завтра мне нужно сделать несколько покупок, — говорит Милена во время еды.
— Возьмешь с собой телохранителей.
— Телохранителей? — Она поднимает на меня глаза. — Во множественном числе?
— Да.
— Я иду в чертов супермаркет. Одного будет достаточно.
— Ты возьмешь телохранителей, которых я тебе назначу, или сделаешь заказ через интернет. Решай сама.
— Просто замечательно. — Она возвращается к своей еде. — Покупать тампоны и кошачий корм с двумя гориллами, идущими за мной по пятам.
— С четырьмя гориллами, — поправляю я.
Она вскидывает голову.
— Четверо? Ты серьезно?
— Милена, не спорь со мной. Все равно ничего не добьешься. Все будет по-моему, или никак.
— Тебе, — она тычет вилкой мне в лицо, — нужна профессиональная помощь.
— Алессандро будет ждать тебя перед дверью в девять. Он будет сопровождать тебя. Остальные члены команды поедут во второй машине.
— Две машины. Чертовски здорово. — Она качает головой и продолжает есть.
Похоже, меня снова игнорируют, поскольку она торопливо поедает еду, явно стараясь сделать все возможное, чтобы избежать зрительного контакта со мной.
— Ты не спросила, что случилось с моей ногой, — говорю я и вижу, что ее вилка все еще на полпути к цели.
— Что произошло с твоей ногой? — спрашивает она, прежде чем откусить мяса.
— Огнестрельное ранение. Транстибиальная ампутация.
Она поднимает голову и смотрит на повязку, виднеющуюся под манжетой рукава моей футболки.
— Похоже, людям нравится в тебя стрелять.
— Бывает и такое.
— Как часто?
— В меня стреляли? — Я тянусь за стаканом воды. — Я сбился со счета. Но если ты имеешь в виду, сколько раз в меня попадали — восемь. Вообще-то, девять, если считать с последним, но это всего лишь царапина.
У Милены удивленно округлились глаза.
— Ни черта себе. Ты что хочешь побить мировой рекорд Гиннеса?
Я игнорирую ее реплику.
— Выйдя за меня замуж, ты тоже стала мишенью, — говорю я. — Теперь ты понимаешь необходимость четырех телохранителей?
— Замечательно. — Она вздыхает и смотрит на мою левую руку, лежащую на поверхности бара. — Тоже огнестрельное ранение?
Значит, она заметила, что я снял перчатку, как обычно делаю перед сном. Я прослеживаю ее взгляд до своей руки, рассматривая многочисленные шрамы, покрывающие мои слегка деформированные пальцы.
— Молоток, — сообщаю я. — Нервы в последних двух пальцах повреждены до необратимого состояния. Я их не чувствую. Остальные в основном в порядке, но у меня проблемы с мелкой моторикой.
— Почему ты носишь перчатку?
— Мне не нравится, когда мне напоминают о моих слабых местах, — говорю я. — Левая рука у меня доминирующая.