Толиман шмыгнул носом, почувствовав, как в ноздрях защекотало. Мамы больше не было. Не было и папы. И бабушки. Ни кур, ни коз, ни коров. Ни просторного дома на берегу широкой речки, купаться в которой запрещали из-за сильного течения. Ни друзей, живших неподалеку. Никого не осталось.
— А ну не хнычь, — сказала шедшая перед ним девушка.
Никого не осталось. Кроме них двоих.
— Сестра Ригель…
— Не трать силы на разговоры, — шикнула Ригель. — Мы скоро придем.
Толиман понурил плечи. Он слышал эту фразу уже много раз.
— Но ты не знаешь, куда идти…
Ригель промолчала.
— Откуда тебе знать, куда идти?..
Ригель не ответила.
Возможно, она действительно не знала, куда они должны идти. Как не знала и о том, а существовало ли место, в котором будет рождено новое солнце? Но они с братом и повстречавшиеся на их пути маги шли в одном направлении, с надеждой на то, что шанс возродить мир у них еще был.
И когда еще через несколько дней они увидели вдалеке вереницы оранжевых огней — горящие факелы в руках таких же, как и они, заблудших в темноте душ — Толиман заметно приободрился.
— Смотрите!.. Все, смотрите туда!.. Это добрая весть, сестра Ригель, — обрадовался Толиман. — Посмотри, сколько впереди нас огней! Значит, мы уже близко, да?
Ригель поймала руку брата и крепко сжала ее своей ладонью. Это было единственным, на что у нее еще оставались силы, кроме как продолжать идти вперед.
— Возможно, — ответила ему Ригель, обернувшись к брату через плечо. — Не разговаривай, береги силы.
— Но сестра Ригель, я так счастлив, что вот тут стало теплее!..
И мальчик, указав на свою грудь, улыбнулся.
Однако его осунувшееся лицо и тени, бросаемые на него от факельного огня, не вызывали в душе Ригель ни капли тепла. Худоба брата была ужасающей. Впрочем, никто в их группе не выглядел лучше. Просто Толиман был младше всех… ниже всех. Слабее всех. Поэтому и выглядел так, будто готов опуститься на землю и более не делать ни шага. И все же к ее удивлению, и даже некой зависти, взгляд у Толимана был таким же ясным, как и прежде, в его глазах горел огонь жизни.
— Не разговаривай, — повторила она, крепче сжав его руку. — Береги силы.
И они вновь шли. И шли. И шли.
В какой-то момент, Толиман даже не мог понять, в какой именно, вереница из огней стала настолько длинной, что мальчик не видел ни ее начала, ни ее конца. Зато впереди он видел свет. Яркий белый свет. Где-то там, у горизонта, которого не было видно, но который был, как бы тьма не пыталась скрыть его от глаз, светило солнце.
— Сестра Ригель…
В лагере, в который они пришли вместе с сотней других магов, их встречали как героев. Тех, кто не мог идти сам, поднимали на руки. Тех, кто находил в себе силы рассказать, откуда пришел, отводили погреться к костру. Давали воду и хлеб. Помогали расположиться. Впервые за долгое время Ригель и Толиман почувствовали, что вновь оказались в своей общине — в месте, наполненном теплом и любовью.
К ним подошел высокий черноволосый мужчина.
— Позвольте помочь вам обустроиться, — сказал он. — Вы вдвоем?
— Да. — Ригель старалась не показать своей усталости, но пальцы на босых ступнях предательски скрючило от судорог. Она выпрямилась, поджимая длинные узкие губы, и гордо вздернула вверх подбородок. — Я Ригель, а это мой брат Толиман.
Толиман смущенно улыбнулся, прячась за спиной сестры. И получил улыбку в ответ.
— Меня зовут Канопус, — представился мужчина. От его взгляда не укрылось бедственное состояние детей. — Идите за мной, я покажу вам место, где вы сможете отдохнуть.
Ригель и Толиман переглянулись, но доверились новому знакомому.
В лагере было шумно. В нем кипела жизнь, как в котелке на костре. Пузырилась, взрывалась, и по округе разносились детские крики и смех. Толиман хотел бы присоединиться к играм сверстников, но продолжал идти за сестрой и Канопусом, которые о чем-то разговаривали. Сестра старалась быть выше, то и дело вставая на мыски.
«Наверное, — думал Талиман, — ей не слышно, что он говорит».
Канопус был значительно выше Ригель.
Внезапно где-то со стороны короткой вспышкой лагерь был освещен белым светом.
Ригель от испуга вскрикнула, и чуть было не упала, но Канопус подхватил ее под локоть.
— Все в порядке, — сказал он девушке и обернулся к Толиману. — Ты как?
Толиман храбрился, но кивнул, давая понять, что был в порядке. Но на деле душа его от страха на миг переселилась в пятки.
— Что это был за свет? — спросил Толиман. — Это его ведь мы видели, когда сюда шли? Это солнце?
Канопус с сожалением покачал головой.
— Это не солнцем.
— А что тогда?
— Мне тоже интересно, — сказала Ригель.
— Хотите увидеть?
Ригель и Толиман кивнули.
— Хорошо. Я покажу вам, что это.
Большой белый шар, источавший невообразимое количество света и тепла был сгустком чистой магии. Вокруг него десятки магов не то сдерживали, не то подпитывали его, их голоса сливались в унисон мелодичного песнопения. Толиман был зачарован этим действием.
— Если все получится, — произнес Канопус, — мы вернем солнце и луну на небо.
— Если получится… что? — спросила Ригель.
И в этот момент взгляд Канопуса напомнил ей взгляд брата. Такой же ясный и живой.
— Придуманный нами обряд.
Глава 16
Толиману нравилось место, в котором они теперь жили. В нем было все, чего он и его сестра успели лишиться с тех пор, как солнце и луна исчезли из мира, разделив их жизни на «до» и «после». Сотни костров горели в опустошенных равнинах, согревая промерзшую землю теплом своего огня. Лишь холодные ветра, завывающие и несущие с собой недобрые вести, гуляли рука об руку с магами, стекавшимися в последнее пристанище магии на континенте.
Толиман грыз хлебную корку, припрятанную в кармане после завтрака. Он спрятался неподалеку от постовых и теперь с интересом наблюдал за тем, как незнакомые ему мужчины и женщины несли караулы, охраняя лагерь неизвестно от кого. Среди местной ребятни ходили слухи, что на равнинах завелось чудовище. И если где-то там, вдалеке потухнет костер — то считай все пропало. Чудовище пришло и своим ледяным дыханием затушило огонь. А без огня на равнинах нет жизни. Это все знали.
«Ну, в чудовищ я не верю, — думал Толиман, вгрызаясь передними зубами в подсохший хлеб. — Но ведь костры и правда потухают…»
И хоть любопытство его было сильно, уходить за пределы лагеря Толиман не собирался. Страх перед неизвестным был сильнее мальчишеской жажды приключений.
Пока Ригель помогала женщинам с приготовлением будущего ужина — а дело это не легкое, прокормить такое количество магов, Толиман без дела слонялся от палатки к палатке, не зная чем себя занять. Многие его сверстники играли в немудреные игры, но интереса к ним и желания присоединиться Толиман не испытывал. Помочь бы сестре, да детей к продуктам и огню не подпускали.
Когда засушенная корка была съедена, живот продолжал жалобно урчать, требуя наполнить его чем-нибудь горячим, чтобы согреть замерзающее тело. Толиман посмотрел на свои ноги. Ему выдали обувь — плетеную из каких-то засушенных длинных трав, она была ему мала, и выше пяток алыми ссадинами надувались мозоли. Тепла от обуви тоже не было, снять бы ее, да кинуть в костер, помочь пламени не потухнуть, но сделай он так, кто-нибудь обязательно обидится. Тот, кто эту обувь сплел. Да и сестра Ригель будет ругаться, что он опять ходит по земле босым. Поэтому Толиман терпел и боль, и холод, лишь бы ничем не расстроить сестру.
Живот вновь заурчал.