Будучи приятной в общении женщиной и прекрасным преподавателем, Петуния всегда вызывала доверие у своих учеников. Даже у Лавра, числившегося в рядах ее учеников не так уж и долго, Петуния вызывала чувство трепетного восхищения. К тому же — не стоило об этом забывать — на экзамене в Министерстве лишь благодаря ей Лавр смог перескочить с теоретического этапа на практический. Будучи в составе экзаменаторов, Петуния воспользовалась своим авторитетом и заставила мадам Иветту и месье Аллена дать ему шанс проявить себя.
Лавру все еще было стыдно за свой провал.
— Проходите и присаживайтесь в кресло, Лавр, — произнесла Петуния, открывая дверь своего кабинета. — Я заварю нам чай.
— О, не стоит… — Лавр попытался отказаться, в его голосе проявилась присущая ему в подростковые годы дрожь. — Не нужно утруждать себя. Я слышал, что в последнее время вы неважно себя чувствовали…
Петуния отмахнулась от него, приступая к заговору небольшой конфорки у окна, и, закончив стих, сказала:
— Не настолько, чтобы не суметь поставить чайник на огонь.
Пользуясь случаем, Лавр решил оглядеться, продвигаясь вглубь кабинета, к тому самому креслу, которым в ближайшее время он мог распоряжаться по собственному усмотрению.
В Академии восточного колдовства каждому преподавателю полагался личный кабинет, который тот мог обставить как было душе угодно. Кабинет был даже у Лавра, но он ничего в нем не поменял, заранее зная, что надолго в стенах Академии не задержится.
Лавр сел в предложенное ему кресло и утонул в мягких подушках.
В кабинете Петунии было много света, большие окна в пол располагались на южной и восточной стенах из-за особенностей расположения комнаты — она находилась на углу корпуса. Множество растений, стоящих в горшках на полу, свисавших с потолка, нашедших свое место на стенах, создавали атмосферу свежести и уюта, и даже серость за окном не смогла бы испортить настроение тому, кто находился в этом кабинете.
У Петунии было много книг, а еще большой стол с различными склянками и пробирками.
— Профессор, вы интересуетесь зельеварением? — спросил Лавр, желая разрушить повисшую в кабинете тишину.
На полках за стеклянными дверцами шкафа, расположившегося позади лабораторного стола, стояли бутыльки с разноцветными жидкостями. На каждой наклеена бумажка с названием, и Лавр знал, что позади в бумажке большего размера, записан состав зелья — так делали все, кроме ведьмаков. Ведьмаки никогда не записывали свои рецепты, бережно храня свои тайны лишь в своих головах. И иногда в своих остроконечных шляпах.
— Правильнее было бы сказать, с каких пор я интересуюсь зельеварением, — произнесла Петуния, взмахом руки поддавая в конфорке огня.
Вода в чайнике быстро начала пузыриться, закипая.
Сняв чайник с конфорки, Петуния направилась к Лавру, а следом за ней полетели чашки, блюдца, ложки и сахарница. А еще заварочный чайничек, внутрь которого Петуния заранее насыпала сушеных листьев и ягод.
— Чем только на старости лет не займешься, лишь бы ухватиться за ускользающее от тебя время. — Петуния взмахнула рукой, и в заварочный чайничек потек кипяток. — Сказал бы кто мне в молодости, что я, будто ведьмак какой-то, буду корпеть над пробирками, подбирая для зелья ингредиенты — засмеяла. Но занятие это весьма недурно, хочу я вам сказать. Поинтереснее сочинения стихов, но это только между нами.
Петуния задорно подмигнула Лавру, на что тот не смог сдержать улыбки.
Когда из залитых чаем чашек повалил белый душистый пар, Петуния села напротив Лавра, в точно такое же мягкое кресло, как и у колдуна. И, немного обождав, произнесла:
— Так о чем я хотела с вами поговорить?.. Ах, да. — Забывчивостью Петуния не страдала, поэтому подобное вступление было произнесено ею лишь по той причине, что она не знала, как начать беседу. — Директор Терн поведал мне о ваших планах покинуть Академию. Это правда?
— Да. — Лавр потянулся к своей чашке. И, вдохнув исходивший от нее аромат, добавил: — В скором времени я отправлюсь в путь.
— И оно вам надо?
От такого вопроса Лавр поперхнулся только что сделанным глотком.
— Кхе… П-простите?..
От греха подальше он решил поставить чашку обратно на плетеный столик.
— Зачем вам покидать Академию? — повторила Петуния. — Так ли вам плохо здесь, как будет хорошо где-то там?
— Дело не в том, что здесь плохо, а где-то хорошо…
Лавр занервничал.
Пожалуй так, как уже не нервничал давно.
Он и предположить не мог, что Петуния позовет его для подобной беседы. Какое вообще ей было дело до его решения уйти из Академии?
— Тогда в чем причина вашего ухода? — Голос у колдуньи был суровым, как и направленный на бывшего ученика взгляд. — Я была убеждена, и вы ни разу не дали мне в этом усомниться, что в Академии вам спокойнее, чем в Министерстве. Или же я ошибаюсь?
— Нет, вы абсолютно правы.
— Тогда почему вы уходите? Не сочтите за грубость, Лавр, или же за излишнее любопытство, но мне казалось, что попросив Его Превосходительство отправить вас обратно в Академию, вами двигало желание остаться здесь на подольше.
— Так и было, но… Мы предполагаем, а звезды располагают, профессор. Я решил, что достаточно пробыл в Академии, и пришло время вернуться в Министерство.
— Но перед этим, как сказал мне директор Терн, вы направитесь домой.
«Почему они обсуждали меня?»
— Верно.
— И только после этого в Министерство?
«Почему директор Терн вообще обсуждал меня с кем-то?»
— Верно.
На новый вопрос Лавр ответил с меньшей уверенностью, но надеялся, что Петуния этого не заметила.
Помотав головой и поправив очки, Лавр продолжил.
— Через порт Кипрея я быстро попаду в северные земли, а оттуда до дома будет уже рукой подать. Последний раз я был дома… уже и не вспомнить когда. Точнее сказать, я не бывал дома с тех пор, как в тринадцать лет попал в Академию.
— В тринадцать лет, — задумчиво повторила Петуния, — верно-верно, вы у нас были поздним учеником.
— Так получилось…
— Я хорошо помню тот день, когда вы впервые появились в моей аудитории, — продолжила Петуния, предаваясь воспоминаниям. — Такие как вы, Лавр, не частое явление, поэтому я хорошо вас запомнила. А после обращала на вас внимание каждый раз, стоило только вам попасться мне на глаза.
— Вряд ли наблюдать за мной было интересно…
— Довольно скучно, — согласилась колдунья. — Вы были словно птенчик, забитый более юркими собратьями, вечно сидели по углам и не смели поднять с пола взгляд.
Уголки губ Лавра еле заметно дернулись.
Вот значит, как он выглядел в чужих глазах.
— Встретив вас в Министерстве я не поверила увиденному!.. Вы так изменились за эти годы, что я не сразу вас признала.
— Я не так уж и сильно изменился…
Лавр нервно провел рукой по волосам.
Ему стоило признаться хотя бы самому себе, что он действительно изменился. Во всяком случае он редко теперь опускал глаза в пол, не боялся говорить с незнакомцами. Наверное, незаметно для самого себя, он все-таки стал взрослым. Но в глазах Петунии оставался все тем же конопатым мальчишкой с последней парты.
— Профессор, — Лавр выпрямился, насколько это было возможно, сидя в таком мягком кресле, — к чему весь этот разговор? Душой чувствую, что неспроста.
Петуния поджала губы.
Если до этого момента Лавр и сомневался в том, что у его бывшего профессора, а ныне коллеги были какие-то скрытые мотивы, то сейчас он в этом убедился.
— Как я уже сказала, не поймите меня превратно, Лавр, — выдохнув, наконец произнесла Петуния, — мною движет лишь беспокойство о вас. Я нисколько не лукавила, когда сказала ранее, что, увидев вас в Министерстве, не сразу признала в вас того самого мальчика, что однажды вошел в мою аудиторию и молча протопал к последней парте. Да так и остался сидеть там все занятия, пока эти самые занятия не завершились.