По вопросам и замечаниям, которые в ходе беседы высказали Сербин и Строганов, я понял, что они, во-первых, слабо знают особенности и объем подготовки космонавтов и, во-вторых, побаиваются вторгаться в эту область со своими подсказками и рекомендациями. На замечания Сербина о том, что сложившиеся отношения между ВВС и ОКБ-1 ненормальны, что надо готовить космонавтов-испытателей для промышленности и срочно решать вопрос о составе экипажа для "Союза", (имеется в виду экипаж двух состыкованных кораблей "Союз" -Ред.) я ответил, что в сложившейся обстановке, по моему мнению, лучшим решением было бы послать в первый полет целиком военный экипаж, а ко второму полету подготовить Елисеева и Кубасова. Однако, Мишин и многие другие руководители слишком далеко зашли с заявлениями о том, что в качестве "выходящих" полетят инженеры ОКБ-1, и им трудно теперь отказаться от этих заявлений. Имея также в виду, что есть решение ВПК о включении в состав экипажа "Союза" специалистов ОКБ-1, можно пойти на то, чтобы "выходящими" были: самый сильный из военных (Хрунов) и наиболее подготовленный из гражданских (Елисеев). Сербин и Строганов ухватились за мое последнее предложение и высказались в том духе, что оно может удовлетворить обе стороны и гарантировать выполнение задания. В 12:15 позвонил Горегляд и сообщил, что в 13:00 в ОКБ-1 собирается Госкомиссия. Пришлось извиниться и прервать полезную беседу. При прощании Сербин пообещал: "Мы еще вас побеспокоим по этому поводу".
В 13 часов в кабинете Мишина собрались Келдыш, Керимов, Руденко, Карась, Правецкий и я. Совещание открыл Керимов, который доложил, что он, Цыбин и Правецкий ознакомились с ходом подготовки космонавтов и считают, что надо окончательно решить вопрос о составе основного экипажа "Союза". Он предложил экипаж в составе: Комаров, Быковский, Елисеев, Кубасов. Я внес другое предложение: назначить в основной экипаж Комарова, Быковского, Хрунова, Горбатко. Предложение Керимова поддержали Мишин, Келдыш и Правецкий. За мое предложение голосовали Руденко и Карась. Единодушного решения принято не было, началась очередная перепалка. Келдыш сгоряча предложил записать в решении Госкомиссии, что ВВС сорвали подготовку экипажей для кораблей "Союз". Предложение Келдыша было настолько нелепым и необоснованным, что его не решились поддержать даже Мишин и Керимов. Келдыш, поняв, что "сел в лужу", сбежал с совещания.
После ухода Келдыша маршал Руденко высказал свое неудовлетворение работой Госкомиссии: комиссия в полном составе не собиралась, решений об отправке кораблей на полигон и о дате пуска нет, а председатель и техрук собираются тем не менее вылетать на полигон. Руденко заявил о необходимости срочно созвать на заседание Госкомиссии всех ее членов. Керимов испугался такого заявления маршала и предложил собрать Госкомиссию завтра в Москве. С ним не согласился Мишин, который сказал, что завтра всем надо вылетать на старт, и заседание Госкомиссии провести на полигоне. Сошлись на том, что окончательное решение о дате и месте заседания Госкомиссии примет Керимов после того, как он сегодня вечером побывает на приеме у секретаря ЦК КПСС Устинова.
17 ноября. Тюра-Там.
Маршал Руденко и я разместились на второй площадке полигона Байконур в гостинице №1. У нас в номере две комнаты, два местных телефона, обещают поставить и телефон "ВЧ", по которому прямо из номера можно переговорить с Москвой. Есть все удобства, радио и даже телевизор, принимающий московские программы...
Сегодня в два часа ночи меня разбудил телефонный звонок - генерал Горегляд передал приказ маршала: "В 9:00 быть у меня в кабинете, в 10:30 вылетаем на полигон". Я ждал такого приказа, зная, что пришло время нашей новой, большой "космической волны". Времени до выезда на работу и на приготовление к отлету было еще много, можно было часа четыре и поспать. Я прилег, но уснуть уже не смог: перебирал мысленно все этапы нашего космического пути - крупнейшие победы и многие досадные ошибки. Я тысячу раз готов повторить, что успехи США в космосе за последние два года могли бы быть не такими впечатляющими. Конечно, американские астронавты успешно выполнили программу полетов на кораблях "Джемини", но при нашей хорошей работе все их достижения могли бы быть лишь повторением полетов советских космонавтов. Только ошибки и пассивность нашего руководства (не летали почти два года при наличии кораблей "Восход") создали хороший фон для успехов американцев в космосе...
В 9:00 я был у Руденко, вместе с ним заходил к Вершинину. Константин Андреевич интересовался программой предстоящего полета и методом стыковки кораблей. За 15-20 минут я конспективно ответил на все вопросы Главкома и в 10 часов выехал на аэродром Чкаловская. Держалась нулевая температура, дождь "съел" весь снег, стоял густой туман. К моему приезду у самолета Ан-10 уже собрались Керимов, Карась, Кузнецов, космонавты Быковский, Комаров, Хрунов, Елисеев и еще много других гражданских и военных товарищей. Через пятнадцать минут приехал маршал Руденко. Его задержал маршал Захаров, который позвонил Руденко и сказал примерно следующее: "Чего вы с Каманиным ставите шлагбаумы кандидатам на полет от ОКБ-1? Хочет Мишин послать на Луну своих людей, пускай и посылает, не мешайте ему в этом". Маршалу Захарову совершенно необязательно знать детали подготовки космонавтов, но забыть о письме четырех маршалов в ЦК КПСС, которое он тоже подписывал, непростительно даже начальнику Генерального штаба. В письме было сказано: "Назначать в полет военных и гражданских лиц, полностью закончивших обучение в ЦПК ВВС"...
В 11:30 полковник Долгов на самолете Ил-14 произвел полет на разведку погоды. На земле в это время видимость была 300-400 метров. Долгов доложил: "Лететь можно, высота нижней кромки облачности 70 метров, видимость 700 метров". Взлет и весь полет прошли без замечаний. В хвостовом салоне разместились Руденко, Керимов, Карась и я. Полет продолжался 4 часа 10 минут, и почти все это время маршал Руденко говорил о наших взаимоотношениях с ОКБ-1, о трудностях подготовки космонавтов, о недопустимости полетов в космос слабо подготовленных людей. Все сказанное им было рассчитано на "просвещение" Керимова и Карася и, должен признать, имело немалый успех.
Посадку в Тюра-Таме мы произвели уже в темноте. Начальник полигона доложил, что помещения на 17-й и нулевой площадках законсервированы. Пришлось разместить космонавтов, экипажи самолетов и товарищей, обеспечивающих полеты Ту-104 на невесомость, в гостинице на 10-й площадке. Полковник Масленников доложил мне, что все разместились и устроились удовлетворительно, и на завтра можно планировать полет на Ту-104. Полет я разрешил и обещал добиться перевода всей нашей экспедиции на 17-ю площадку.
18 ноября.
Утром на завтраке встретился с Рязанским и Правецким, они прилетели на 4 часа позже нас: группе конструкторов во главе с Мишиным пришлось ждать летной погоды на аэродроме Домодедово более восьми часов. 16 ноября на совещании в ОКБ-1 Руденко, Керимов, Карась, Правецкий и я предлагали утром 17-го провести заседание Госкомиссии в Москве, а во второй половине дня вылететь на полигон только Керимову, Мишину, Каманину и Правецкому. Мишин закапризничал и стал убеждать нас, что утром 17-го ему надо обязательно быть на полигоне, иначе пуск будет задержан на сутки. Каприз Мишина поддержал Устинов - в результате целый день потерян впустую, правда, это не задержит пуск кораблей, как уверял нас Мишин.
В 10 часов утра Руденко и я приехали на 31-ю площадку (18-20 километров восточнее второй), где встретились с Мишиным. Более двух часов знакомились с ходом подготовки первого и второго кораблей к пуску. Пока есть все основания думать, что их пуск состоится 26-27 ноября. На коротком совещании под руководством председателя Госкомиссии Керимова (присутствовали Мишин, Руденко, Карась, Правецкий, Курушин и я) решили завтра в 16:00 провести заседание Государственной комиссии и определили его повестку дня. После обеда члены Госкомиссии поехали на 113-ю площадку для ознакомления с ходом работ по носителю Н-1.
Ракета Н-1, задуманная С.П.Королевым еще в 1960-1961 годах, будет весить на старте 2700-3000 тонн и сможет выводить на околоземную орбиту объекты весом 90-110 тонн. Первая ступень ракеты имеет 30 двигателей, общая высота ракеты - 114 метров. Строительство филиала завода, МИКа и старта для Н-1 началось на Байконуре в 1963 году и пока еще не закончено. Два заводских цеха и примыкающий к ним корпус сборки ракеты производят грандиозное впечатление. Таких громадных по размерам (более 100 метров длина, 60 метров высота и более 200 метров ширина) промышленных сооружений я еще не видел, да их и нет нигде (если не считать, что в США для ракеты "Сатурн" построен недавно подобный сборочный корпус). Работы по сборке технологического экземпляра ракеты идут полным ходом. В 1967 году ракета будет собрана, будут отработаны транспортировка ее на старт, заправка и подготовка к пуску. В 1968 году носитель Н-1 должен обеспечить полет экспедиции на Луну. Строительная площадка старта Н-1 занимает более одного квадратного километра. На расстоянии 500 метров друг от друга сооружаются два пусковых стола, а между ними и вокруг них под землей строится многоэтажный "город" с сотнями комнат и специальных помещений. Осматривая это чудесное творение гения Королева, я восхищался успехами нашей техники и одновременно с грустью отмечал, что за последние пять лет на полигоне ничего не сделано по улучшению условий для подготовки космических экипажей.